И бегемоты сварились в своих бассейнах

13 — Майк Райко

На следующий день мы с Филом продрали глаза в полдень и сообразили, что опаздываем уже на четыре часа. Приняли холодный душ, выпили целый пакет томатного сока из холодильника и выскочили из квартиры, оставив Барбару и Джейни досыпать. На улице стояла страшная жара. Выйдя на Сорок второй, мы поспешили за угол к остановке и едва успели на уходивший автобус.

Хобокен покрывала дымная пелена — в доках что-то загорелось. С пепельно-серого раскаленного неба, словно черный снег, валились клочья сажи. Пересев на местный автобус, мы доехали до нужного пирса. Там дым стоял еще гуще, так что щипало глаза. Мы перешли улицу и у ворот сбросили мешки с плеч на землю. Из сторожевой будки лениво вышел охранник.

— На «Харви Вест», — сказал я, доставая бумажку с направлением и пропуск береговой охраны.

— «Харви Вест»? — переспросил он. — Минуточку.

Он зашел в будку и позвонил, потом сказал:

— «Харви Вест» в семь утра сменил док, теперь он в конце Монтегю-стрит, пирс четыре, в Бруклине.

Я повернулся к Филу и развел руками.

— Что ж, — сказал он, подбирая мешок, — раз в Бруклине, поедем в Бруклин.

— Вот уроды! — возмущался я, ковыляя следом. — Нас посылают в Хобокен, а корабль в Бруклине. Приедем, а он небось уже в Манхэттене, один сплошной бардак. Может, пива выпьем?

— Денег нет, — сказал Фил, — и времени тоже.

Разведав, как быстрее вернуться в Нью-Йорк, мы пошли на паром. Поставили мешки к ногам и стали смотреть на море, опершись на перила. Впереди, за широкой полосой реки, мерцали контуры Манхэттена. Слева, где остался Хобокен, виднелся источник дыма: горел какой-то здоровенный склад, а рядом с ним полыхал сухогруз под норвежским флагом. Тяжелые клубы серого дыма поднимались над крышей, смешиваясь с черным дымом от корабля. Повсюду мелькали фигурки пожарных с игрушечными шлангами, из которых лилась вода. «Интересно, отчего начался пожар?» — подумал я.

Паром приближался к Манхэттену. Прохладный бриз, дувший с юга, со стороны устья реки, доносил запах моря. Вспенив воду, паром мягко толкнулся в пристань резиновым боком, деревянные балки заскрипели. Мы взвалили мешки на плечо, спустились по трапу и двинулись на восток через центр города. У автосервиса на Десятой авеню остановились напиться воды. В мастерской никого не было, где у них туалет, мы не знали, поэтому включили толстый шланг для мойки машин и напились из него, направив струю воды в лицо. Из гаража так никто и не вышел, и я сказал Филу: «Ну и местечко! Прихватить, что ли, пару гаечных ключей?»

Мы дошли до Восьмой авеню и потратили последние десять центов на подземку до Бруклина. Вышли на станции Боро-Холл, только, как оказалось, не с той стороны. С тяжелыми мешками на плечах нам пришлось долго пробираться сквозь ряды грохочущих машин под солнцем, которое жгло как раскаленный утюг. Наконец отыскали Монтегю-стрит, свернули под высокую каменную арку и вышли к пирсам. Со стороны нас можно было принять за солдат Иностранного легиона, добравшихся до форта после долгого марша через пустыню.

— «Харви Вест» здесь? — спросил я у охранника у ворот.

— Конечно, сынок. — Он взглянул на наши документы. — Вот он, весь ваш.

Путь наш лежал через разгрузочную площадку промозглого склада, где пахло кофе, туда-сюда носились сотни грузчиков, скрежетали лебедки и надрывались хриплым криком десятники. Грузовичок, тащивший за собой цепочку прицепов, пропыхтел прямо у нас под носом.

— Этот, что ли? — Фил показал направо. Стальные ворота склада время от времени открывались, и тогда за ними показывался величественный корпус корабля класса «либерти» с потеками масла и ржавчины и фонтанами воды, выплескивавшейся из шпигатов.

— Да, он, — кивнул я.

— Ну и махина! — воскликнул Фил, окидывая взглядом необъятный борт.

Мы подошли к трапу, и нас кто-то окликнул из-за спины. Группа моряков, с такими же, как у нас, мешками, оживленно махала нам на ходу. Все больше лица, знакомые по Юнион-Холлу.

— Вы тоже на «Харви Вест»? — спросил один, скидывая мешок на землю.

— Да.

— Я иду боцманом, а вы?

— Матросы первого и второго класса.

— Тогда вот что, ребята, — сказал боцман, глянув мне за плечо, на Фила, — с вами у нас тут почти вся палубная команда. — Он повернулся к подошедшей пятерке. — Мы не хотим подписывать контракт, пока не разберемся, что тут к чему.

— А что случилось?

— Я ходил в плавание со здешним старпомом — сволочь, каких мало. — Боцман сплюнул. — Выжимает все соки и все ему мало… Короче, вот что: сначала мы идем в Олбани на загрузку, потом возвращаемся в Нью-Йорк и тогда уже выходим в дальний рейс. До возвращения мы подписывать ничего не обязаны, но они все уже подготовили и хотят сразу. А мы не будем, пока не убедимся, что с нами нормально обращаются.

Я почесал в затылке.

— А что скажет старпом?

— Не волнуйся, у нас все схвачено, он нам ничего не сделает. Вы, главное, не мелькайте, сидите тихо, а мы сами разберемся. Поняли?

Я пожал плечами.

— Ладно.

— Значит, договорились, — сказал боцман. — Самое главное, никуда пока не лезьте и помалкивайте.

— Хорошо, — кивнул я, вежливо пропуская боцмана на трап.

За ним на борт поднялись пятеро моряков, а следом мы.

Наверху я проворно свернул в коридор и повел Фила в носовой кубрик, где не было ни души.

— Надо сразу занять нижние койки, кидай вещи в рундук, — сказал я. На душе было неспокойно. Ну и рейс, сразу неприятности. — Пошли покажу тебе, где тут что.

Я повел его на бак, заставил перегнуться через борт и показал якорь, якорную цепь и лебедочный механизм.

— Вот эта штуковина весит больше сотни фунтов, — показал я, — и она еще не самая тяжелая из тех, что придется ворочать.

Фил толкнул блок, но лебедка даже не дрогнула.

Потом я показал ему мостик и рулевую рубку, провел на нижние палубы и в рефрижераторное отделение. Замка на двери не было, в контейнерах хранились брикеты ростбифа и молоко в жестянках.

Фил оторвал кусок мяса, сбегал наверх за стаканом и налил себе ледяного пенистого молока.

— Класс! — восхищенно проговорил он.

После долгих пеших переходов под палящим солнцем в поисках «Харви Веста» жажда у нас разыгралась не на шутку.

Напившись и наевшись до отвала, мы вернулись в матросский кубрик, разделись и приняли душ, а потом повесили полотенца в сушильный шкаф — я взял их у негра-стюарда на нижней палубе. Достав из мешков смену белья, переоделись во все чистое.

— Когда начнется работа? — поинтересовался Фил, и я ответил, что, по-видимому, завтра утром.

Я растянулся на койке, включил свет над головой, раскрыл книгу. Потом окликнул Фила:

— Ну, как тебе? Неплохой способ выходить в море — лежишь себе и книжку почитываешь.

Фил достал из рундука противогаз и стальную каску.

— Похоже, нас ждут боевые действия, — сказал он.

Мне пришло в голову, что пора бы повидать старшего помощника и отдать ему наши направления. Оставив Фила в кубрике, я первым делом заглянул в кают-компанию. Несколько стрелков пили кофе и играли в карты.

— Куда ходили в последний рейс? — спросил я.

Светловолосый детина в шортах ответил:

— В Италию. На этот раз, думаю, будет Франция.

Я поднялся по трапу и нашел каюту помощника. Там никого не было, и я снова вернулся в кубрик и лег в койку. Потом вдруг вспомнил вчерашний вечер.

— Послушай, — окликнул я Фила, — такты, стало быть, доломал ее все-таки? Аплодисменты!

Он вытащил из-за рундука какие-то потрепанные книжки, посмотрел на названия и отбросил в сторону.

— Вечером, — продолжал я, — сходим проведаем наших цыпочек.

Тут в кубрик шагнул рыжеволосый тип гигантского роста в засаленной офицерской фуражке и поношенной форме.

— Фамилии? — рявкнул он.

Я назвал.

— Подписали контракт?

— А уже надо? — спросил я невинно.

— Да, все подписывают.

— Вообще-то, — начал я робко, — боцман… и другие… сказали, что хотят подождать…