Сучка по прозвищу Леди

Но Терри, естественно, продолжал спать в своем одеяле, храпя и посвистывая, как пьяная свинья. Друг с отвращением поглядел на него и стал показывать номер с гигантской крысой. Я видела его в первый раз и не поняла, было это смешно или страшно. Он обнажил передние зубы, присел, отчего лапы сразу стали как будто вдвое короче, вытянул тонкий плетеобразный хвост и принялся обнюхивать все кругом. Со своим длинным носом и глазами навыкате он и вправду немного походил на крысу. Потом он обнюхал и облизал лицо Терри, как будто собирался съесть его. Это было до того натурально, что я не сдержалась.

— Господи, ужасно — фу, это по-настоящему

ужасно — кричала я.

— Однажды он проделал это с парочкой, застукавшей нас в доме, который был выставлен на продажу. В тот день о продаже и речи не было! Им потом пришлось несколько недель принимать успокоительное, — брызгал слюной Митч.

Друг все-таки заставил меня посмеяться, но и напугал тоже. Я больше не хотела его слушать. Слишком долго я была неуправляемой — и вот до чего это довело меня! Я повернулась к Митчу.

— А как это случилось с тобой? Как ты сам стал собакой? Расскажи, — попросила я.

Митч взглянул на Друга, не хочет ли он изобразить кого-нибудь еще, но тот уже опять стал самим собой.

— Давай, расскажи ей. У нас есть время.

Друг зевнул, улегся на бок и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что собирается спать. Митч сел и почесался, как делал всегда, прежде чем что-то рассказать. Потом он замер и, собираясь с мыслями, уставился на дорогу, словно прислушиваясь к шуму проезжавших мимо машин и автобусов.

— Знаете, а я уже начал забывать, — наконец произнес он. — Наверное, травма сказывается.

— Может быть, тебя это перестало мучать, — зевая, предположил Друг. — Несколько месяцев ты только об этом и говорил. О Моем Дне Превращения В Собаку.

— Это было большое событие.

— Можно сказать, поворотный момент в моей жизни, — сказал Митч, и оба пса гортанно засмеялись.

— Итак, время после школьных занятий. Автомобильная стоянка в Дидсбери, — напомнил

Друг.

— Я помню где, но не помню, что случилось. Был четверг. Я только что закончил с покупками. — Митч умолк, поднял лапу и потряс ею возле уха. — Там были девочки, да? Малолетки.

— С Терри.

— Правильно. Жуть, как шумели. Смеялись, кричали, хохотали. Я пошел взглянуть, что происходит.

— Что происходит, — повторил Друг. — Да ничего, они просто наслаждались жизнью. — Он улыбнулся, предвкушая удовольствие. — Я был там и все видел, — сказал он, обращаясь ко мне.

— Терри улыбался, они смеялись, но видно было, что им не до смеха, — продолжал Митч. — И они тотчас умолкли, стоило мне появиться. Я был их учителем, — пояснил он. — Терри спросил у них, кто я такой, и одна из девочек сказала ему, но его это не остановило. Думаю, поначалу он принял меня за отца, а, когда узнал, что я учитель, взялся за старое.

— За что?

— Ну, он был отвратителен. Самым невозможным образом вел себя с девочками. А ведь им было не больше пятнадцати.

— Что он делал? — вновь спросила я.

— Он был отвратителен, — повторил Митч. — Не знаю, что он говорил девочкам, но тут прицепился ко мне. Стал спрашивать, каково это — учить столь прелестных девиц. Мол, как я с ними управляюсь. Естественно, девочки заходились от хохота. Какую из них я попробовал? Потом он попытался обнять одну из девочек. Она оттолкнула его руку. Разве так можно? Вот мне и пришлось вмешаться.

— Да ничего бы с ними не случилось. Что он мог сделать в четверг днем, когда вокруг целая толпа людей? Они просто смеялись, — сказал Друг.

— Он мог превратить их в собак.

— Этого ты не знал.

— Что ты сделал? — спросила я.

— Ну, я сказал девочкам, чтобы они уходили, и предупредил Терри, что вызову полицейских, если он не будет вести себя прилично. Беда в том, что девочки не послушались меня, не захотели послушаться. Это было оскорбительно. Одну из них звали Аманда Кэбот, она была заводилой. Нахальная девица. Она-то и принялась убеждать Терри, будто он все делает правильно, а я — грязный старик, вечно пытаюсь облапать девчонок и сделать еще много всякого ужасного, что я будто бы делаю с учительницами. Естественно, я приказал ей убираться…

— С чего бы это? Разве она сидела у тебя на уроке? Почему бы вам не заняться своими делами, пока мы тут побеседуем между собой? — по-девчоночьи провизжал Друг с явным манчестерским выговором.

— Точно.

— Так что же случилось?

— Я вышел из себя и попытался схватить Терри. Девчонки принялись угрожать мне полицией. Мне! Своему учителю! И тут я сделал фатальную ошибку. Выхватил пиво у него из рук.

— Каждый раз пиво, — произнес Друг. — Терри надо бы повесить на себя плакат: «ВНИМАНИЕ! НЕ ТРОГАТЬ ПИВО. ОПАСНО! ПРЕВРАЩЕНИЕ В СОБАКУ».

— Ага, каждый раз. Ударь его в зубы, и он будет считать, что заслужил это. Плюнь на него, и ничего не будет. А вот забери у него пиво, и он взбесится не хуже тигра. И вот я уже собака! Вам! Падаю на пол и злобно лаю. Так это было.

— Зрелище было потрясающее, — вмешался Друг. — Ну да, я же все видел от начала до конца. И знал Митча…

— Вы дружили? — спросила я.

— Нет, просто я ходил в его школу — «Паррс Вуд».

— Я тоже в ней училась! — гавкнула я.

Наверняка, я встречала их обоих, но в школе было много учителей, тем более учеников, так что мне было трудно представить, как они выглядели в своей прошлой жизни.

— Друг — его прежде звали Симоном — был одним из наших лучших учеников, — сказал, очень удивив меня, Митч. — Первый в искусстве, физике и математике.

— Неужели у него есть мозги? — съязвила я. Друг не обратил на это внимание.

— Я видел, как он стал псом, и мне… Нет, конечно же, мне было жалко Митча, но в то же время я обрадовался. Отчасти потому что в тот момент я понимал только одно — есть! Пес! Я же хотел стать псом! И, в общем-то, я ревновал к нему. Я думал: вот счастливый ублюдок! Не представляешь, какое я испытал облегчение, потому что тогда я думал по-человечески, типа ты должен все знать, ты должен все понимать. Понятно тебе? Всем надо чувствовать себя правыми. На самом деле до жути тяжело быть все время правильным и делать все правильно. И вот, наконец случается нечто невозможное, чего никто не может объяснить — нечто бесполезное, случайное, сумасшедшее, это же освобождение! Я не сомневался, что в мире есть что-то еще, чего нельзя увидеть и пощупать. Вот оно — открытие. Представь, ты смотришь, как машины проезжают туда-сюда по улице, ты видишь, как каждое утро встает солнце. Деревья растут, люди думают и чувствуют. Я привык считать, будто если постараться, то все можно объяснить, а тут мне стало ясно, что на самом деле я ничего не знаю. Я подумал — да! Вот оно. Все не так просто. Ни о чем таком я никогда не задумывался, но в тот момент я понял, что много лет ждал чего-то подобного!

— Мне непременно нужно было испытать это на себе, — продолжал Друг. — Я подумал: ладно, пусть я ничего не понял, но Терри же сотворил что-то с учителем, поэтому я вышел из своего убежища и стал кричать на него. «Как ты посмел? Как ты посмел превратить человека в собаку? Превращай его немедленно в человека! Что ты о себе думаешь?» — Друг хмыкнул, вспомнив, как кричал на Терри. — И знаешь… Это могло бы сработать. Терри был в ужасе оттого, что кто-то может повести себя безрассудно и рассказать об увиденном. Наверно, за много лет не один человек становился свидетелем его проделок, но, полагаю, все держали рты на замке или попросту старались забыть об увиденном. А я кричал что было мочи! Мне, правда, кажется, что Терри был способен на все, лишь бы заставить меня замолчать, но в дело вмешались девчонки. Одна из них бросила в него камень. Терри как раз поднял банку, которую выронил Митч, лишившись рук, и в ней оставалось немного пива. Но когда камень угодил ему в шею, он закричал, и банка опять упала. Суть в том, что он почему-то решил, будто камень бросил я. Мне-то казалось, что девчонка станет собакой, ан нет — собакой стал я. Только что я орал на Терри, и вот я уже стою на четырех лапах и лаю на него. Девчонки с криками разбежались. Я же бросился на Терри и пребольно укусил его за ногу. Он упал, и, клянусь, я был готов вырвать его глотку. Не давая ему подняться, я вцепился зубами в его рубашку и лаял: «Сделай меня человеком, ублюдок, сделай меня человеком или от тебя мокрого места не останется». Но вскоре набежал народ, и мне пришлось спасаться.