Клуб бессмертных

орские края. Проповедовать. Как будто мне нечего было больше делать! Поймите, я не занимался проповедями. Моей задачей была выработка единого курса церкви и ее хозяйственное строительство. Я был кризис-менеджер высшего звена. И вынужден признать, борьбу за сферы влияния я проиграл.

Петр – этот заносчивый проходимец – презирал меня. Хотя это он был достоин презрения. Да, я гнал Иисуса, когда был слеп, но не предавал Его!

В одном из своих посланий Петр ясно говорит обо мне – лжепророк. Наглости на это ему хватило потому, что, видите ли, он лично был знаком с Иисусом, а я – нет. На что я возражал:

– Да, я не видел Его тела, но видел Его душу!!! Что почетнее: знать Иисуса в Его физическом теле, или видеть Его в божественном состоянии?

– Конечно, – в физическом теле! – нагло отвечал Петр.

Конечно, сейчас церковь придерживается моей точки зрения. Иначе вы бы не отмечали Пасху куда более торжественно, чем Рождество. Плоть ничто, дух – все, говорил я. Слепцы. Они же в ответ называли слепцом меня. Да еще и приспособленцем.

– Братья, – сказал я афинянам, когда пришел в их город установить христианство, – вы ведь уже христиане, поскольку поклоняетесь Богу. Все, что мне нужно сделать, это лишь назвать вам имя этого Бога. Знайте же – это Христос.

После чего спустился с трибуны и пошел к выходу. Всю дальнейшую проповедь придумали за меня позже. Никаких долгих речей я не читал. Афиняне бы просто осмеяли меня. Они и так собирались это делать и позволили мне произнести речь лишь потехи ради. И я понимал это, с бьющимся чаще, чем обычно, сердцем поднимаясь на камень. Мне нужно было ошеломить их, поразить, привлечь и удержать. Единственный способ добиться этого от людей – быть парадоксальным. Я так и поступил. Что было дальше?

Обитатели города Сократа и Фриниха – хоть им и казалось, что они жители города Перикла, Агоры и народной цензуры, – афиняне преградили мне путь и стали рукоплескать.

– Ты имеешь ум Христов.

Это сказал мне один из учеников – уже моих учеников, – путешествовавших со мной в Афины. Конечно, после изгнания из Рима их как волной смыло. Я не нахожу это символичным: уверен, предавали и до Христа. Иначе Иуда бы как первый предатель мира умер страшной смертью. Вы говорите, повесился?! Ну, по крайней мере через сорок лет после Его распятия я видал Иуду в добром здравии и отличном расположении духа. В конце концов, он и не обязан был не предавать Иисуса – ученичество у Него было делом сугубо добровольным.

Апостол язычников. Вот как презрительно называли меня Петр и компания. Петр, этот недалекий рыбак, потерявший голову от возможности не работать и жить припеваючи (поверьте, для иудейского бедняка это был верх мечтаний!) – ни черта не понимал! Они не понимали, что религия – это политика. Церковь – это империя.

И у нас просто не было выбора. Или мы расширяемся, или гибнем. Время доказало мою правоту. Павла, меня, о котором до III века нашей эры никто и не вспоминал (разве что как лжеапостола), – возвеличили. С тех пор моим