Золотые кресты

Перепадали дожди, хлеба колосились и наливались. Точно бы кто умолил жестокое небо жестокою жертвой. Мужицкое сердце забытою радостью радовалось. С другими, пожалуй, повеселел бы и Болдырев, но Катерина сильно его озадачила. Предавши земле Алешино бренное тело, она так и осталась в лесу. Степан ее звал, грозил и стыдил, уговаривал, но Катерина ему отвечала:

— Куда мне из дому идти? Со мною тут Ленька; и нам хорошо.

Отец Михаил, как и Алешу, Катерину не одобрял. Кое-кто из старух на селе также считали ее чародейкой, волховавшей ночами над человеческим телом, без отпевания и самочинно преданным ею земле. Другие, напротив того, считали ее тихой молитвенницей.

Иван Никанорыч был зол на Никандра. Он говорил мужикам:

— Жалко мне Болдыревых. Ну, а только Никандр не глупо устроился. Свой срок отсидит на казенных хлебах, а потом и назад, на готовенькое. Такие-то, брат, и выживают. Что говорить, молодая Россия!

Но Катерина молилась и за Никандра. Ей вспоминалось про Иван Никанорыча Алешино слово: «Лукавый он есть и маловер. И правды не скажет».

И в молитвах своих Катерина, как только умела, заступала детей, не отдавала их. Для ее материнского сердца были они, равно и свои, и чужие, — как жертва неведомая.

8 октября 1921 г, Москва.