Следы на песке

В антракте мать представляла его бесконечной череде своих знакомых. «Пенни, Ларри, вы ведь знакомы с моим сыном Оливером?» или «Саймон, Джун, это мой сын Оливер. Он изучает медицину». На что обычно следовал ответ: «Медицина?! Какой он способный!», после чего Оливера пристально рассматривали, как какой-нибудь необычный экспонат, выставленный в музее. Некоторые говорили: «Наверное, он пошел в отца», а Элеонора сухо возражала: «Скорее, в деда. Мой отец умер два года назад, но он был бы очень доволен успехами Оливера».

После спектакля мать привезла его на машине домой.

— Сделать тебе какао, дорогой? — спросила она, вставляя ключ в замок.

Оливер посмотрел на дом, на пустые глазницы квадратных черных окон. Внезапная волна паники застала его врасплох, и он чуть не задохнулся.

— Я, пожалуй, прогуляюсь, мама, если ты не возражаешь, — быстро проговорил он. — Мы так долго сидели в театре, надо размять ноги.

Не обращая внимания на обиженное выражение, появившееся на лице Элеоноры, Оливер повернулся и зашагал по дороге. Он шел быстро, не выбирая направления, пытаясь преодолеть мрачное настроение. Чем дальше уходил он от Холланд-сквер, тем легче становилось дышать. Чтобы сбросить груз родительской любви и ожиданий, нужно отвлечься, решил Оливер. Например, выпить в приятной компании. Но с кем? Насколько он знал, все знакомые разъехались или были заняты. Пойти в клуб в Сохо? У него слишком мало денег. И тут Оливер вспомнил о племяннице Фейт и ее застенчивом приглашении.

— Она же не в твоем вкусе, — пробормотал он себе под нос.

И пошел по направлению к реке.

На голых кирпичных стенах «Черной кошки» — маленького студенческого кафе — висели только рекламные афиши с названиями малоизвестных французских фильмов. Небольшой зал был заполнен столиками, накрытыми клетчатыми скатертями. Пройдя сквозь толпу и не найдя Элизабет, Оливер заметил лестницу, ведущую вниз, в подвальное помещение.

Он спустился и, остановившись на нижней ступеньке, огляделся. В комнате было темно, как в пещере. По периметру мерцали свечи. Единственная тусклая лампа освещала девушку с гитарой, устроившуюся на высоком табурете. Когда девушка допела песню, раздались аплодисменты.

Оливера окликнули по имени. Он увидел Элизабет и стал пробираться к ней меж столов и стульев. Ее глаза сияли в свете свечей. Она похлопала ладонью по табурету рядом с собой, и Оливер сел.

— Как здорово — я не думала, что ты придешь.

Элизабет радостно лепетала, глотая слова. На ней был мешковатый свитер и вельветовые брюки, похоже, те же самые, что и в прошлый раз. Люди, сидящие за ее столиком, были одеты примерно так же. Оливер, в своем смокинге, чувствовал себя несколько неловко.

— Извини за такой наряд. Я прямо из оперы.

— Бедняга. — Она скорчила гримасу. — Моя мама иногда берет меня с собой, но это скучно до зевоты. Давай я познакомлю тебя с остальными.

Она без остановки перечислила имена, которые Оливер тут же забыл. Глядя на людей, сидящих вокруг стола, он испытывал лишь презрение. Обтрепанные свитера, шарфы университетских цветов, значки с призывом запретить атомную бомбу. Такие серьезные. Такие скучные.

— Оливер будет участвовать в марше вместе с нами.

Бородатый мужчина бросил на него быстрый взгляд.

— Супер. Чем нас больше, тем веселее.

— Жанетта приезжает из Бретани, — сказал кто-то. — На ночном пароме, как и в прошлом году.

— А помнишь того парня, который приехал на велосипеде из Корнуолла? Он потом упал в обморок от истощения. Ему вызывали «скорую помощь».

— А я ехал на машине Джимми Партриджа. В Эндовере у нас сел аккумулятор, и пришлось ехать без остановки до самого Олдермастона.

— На эту Пасху будет самый грандиозный поход. Пусть политики призадумаются.

Оливер перестал слушать. Он не мог представить, что могло бы его так воодушевить. Ну, может быть, девушка, и то на время. Или новая машина. Но никак не смутная, аморфная, пустая идея.

Девушка с гитарой снова начала петь. Публика притихла. Мужчина, сидящий рядом с Оливером, негромко стучал по столу в ритм музыке. На Оливера накатила волна скуки, такая же отупляющая, как и в опере.

— Оливер? — Элизабет тронула его за локоть. — Ты как? У тебя такой скучающий вид.

Он моргнул.

— Пожалуй, я бы выпил чего-нибудь.

— Кофе? Молочный коктейль?

— Вообще-то, я имел в виду пиво или что-то в этом роде.

— О-о. — Она смутилась. — Боюсь, здесь не продают алкоголь. Можно принести свое вино, если заказываешь ужин, но…

— Ладно, это не важно.

— Если хочешь, мы можем пойти в другое место.

Оливер внимательно посмотрел на нее.

— А как же твои друзья? Тебе ведь надо было с ними о чем-то договориться?

— Все уже решено. Я сделаю транспаранты, а Брайан и Джеф узнают расписание нашего поезда. Вообще-то, я уже собиралась ехать домой, но не обязательно отправляться прямо сейчас.

— А Фейт тебя не потеряет? Уже почти полночь.

— Тетя Фейт уезжает на выходные в деревню, к дедушке. Я поеду к себе домой, в Уилтшир. Все равно материал для транспарантов у меня там. А ты не хочешь помочь? — неожиданно спросила она.

— В чем?

— Сделать транспаранты?

Оливер был озадачен.

— Но ведь ты собиралась в Уилтшир?

— Ты мог бы поехать со мной, на машине. — Она замолчала и опустила голову. Водопад темных волос скрыл глаза. — Нет. Конечно, нет. Что за глупая идея. У тебя наверняка масса важных дел.

Оливер не видел ее лица, но почувствовал, что она покраснела.

— Ты предлагаешь мне поехать с тобой в Уилтшир? — переспросил он.

— Извини. Ты, наверное, считаешь меня идиоткой. Тебя ведь родители ждут.

«Побег из Лондона, ночное путешествие на машине под звездным куполом — это захватывающее предложение», — промелькнуло у него в голове.

— Я могу позвонить им.

Он услышал удивленный и радостный возглас Элизабет.

— А твои родители не станут возражать, если ты привезешь кого-то домой?

— Их обоих нет дома.

Она начала рассказывать, куда уехали ее родители, но Оливер не слушал. Он всегда любил путешествия. Особенно неожиданные. Конечно, ему придется написать несколько лозунгов на транспарантах и сделать вид, что его интересует антиядерное движение, но восхитительное чувство свободы того стоит.

Вечеринка проходила в доме актрисы Клио Бетанкур на южном берегу реки. Зеркала на стенах, многочисленные портреты хозяйки. Фейт поймала свое отражение — шелковое платье оливкового цвета, собранные на макушке светлые волосы, ожерелье и серьги из черного янтаря, которые когда-то принадлежали Поппи.

Кто-то тронул ее за локоть, и голос над ухом произнес:

— Наша дорогая Клио, видимо, затевает какой-то грандиозный и дорогой проект. Сегодня здесь весь цвет общества.

Фейт повернулась и улыбнулась Пэдди Колдеру, бухгалтеру «Холли-Блю». Это был крупный коренастый мужчина с всклокоченными светлыми волосами и красноватым лицом. Его было легче представить работающим на стройке или в доках, чем за письменным столом.

— Рада видеть вас, Пэдди. — Она поцеловала его в щеку.

— Я нашел вам отличный дом, Фейт. — Пэдди постоянно пытался уговорить ее вложить сбережения в недвижимость. — Три этажа и подвал. Старинные двери и камин. И в таком районе, который скоро станет фешенебельным.

— Спасибо, Пэдди, но мне хорошо и там, где я живу.

Он залпом выпил рюмку шерри.

— Я уже говорил, что не стоит просто держать деньги в банке, Фейт. Это смешно.

— Почему? — Она решила поддразнить его. — А где мне тогда держать деньги? Под половицей?

— Вот упрямая женщина! — добродушно присвистнул он и взял себе еще шерри. — Вы же не бедны, Фейт, зачем вам жить, как цыганка? И потом, разумнее вложить деньги в недвижимость. Я давно это вам твержу.

— Мне нравится моя квартира. Я привыкла к ней, я люблю ее. Утром я просто спускаюсь по лестнице вниз и…

— Совсем не обязательно жить в том доме, который вы купите.