Домик на краю земли

Мне известны три великих звука, относящихся к стихии: шум падающего дождя, гул ветра в глухом лесу и грохот океанских волн, разбивающихся о берег. Я хорошо знаком с этими голосами природы, и тот, что принадлежит океану, кажется мне наиболее звучным, многообразным и вызывает благоговение. Бытующее представление о монотонности звучания океана совершенно неверно: у океана множество голосов. Послушайте, как звучит прибой, напрягите слух — и вам станет доступной целая гамма звуков: низкое гудение, грозное рыкание, громкое журчание падающих струй, непрекращающееся шипение пены, всплески, отрывистые, как ружейные залпы, тихий шепот, шорох камней, трущихся друг о друга; а иногда можно уловить какие-то восклицания, относящиеся, должно быть, к редко слышимому говору обитателей глубин.

Этот великий глас многообразен не только по природе, его создающей; он постоянно меняет темп, принимает различную высоту и окраску; его ритм, неторопливый, как раскаты грома, порой еще более понижается, порой возрастает; он то звучит обычным тембром, то наполняется серьезной торжественностью, то обретает чудовищный размах, присущий разгулявшейся вольнице.

Любая причуда ветра, всякий каприз погоды находят свое отражение в музыке моря. К примеру, мелодия прибоя, которую тот напевает при отливе, звучит совершенно иначе во время прилива, причем смену партитур можно отчетливо уловить в течение первого часа подъема воды. По мере нарастания приливной энергии шум прибоя усиливается, в нем ощущается ярость борьбы, и при дальнейшем наступлении на сушу, так сказать с открытым объявлением войны, его ритм и мелодия обретают особое звучание.

В реве прибоя, разрастающемся над осенними дюнами, слышится дерзость атаки, неумолимость стремления вперед, могучая сила, бесконечность процесса созидания и разрушения, рождения и смерти. Я старался изучить механику этих мощных созвучий. Доминирующая нота — оглушительный, ревущий всплеск набежавшей волны. Он бывает глухим и раскатистым, тяжелым и мятущимся, а иногда это грохот падения.

Вторым по значимости звуком я бы назвал рокот бурлящего водопада, издаваемый волной при собственном разрушении, и шорох ее вспененных вод, стремящихся вверх по песку, — это diminuendo [5]. Третий фундаментальный звук протяжное шипение кромки тающей пены. Оба первых звука воздействуют на слух почти в унисон — разрастающийся по силе удар многотонной массы воды и бешеный рев, порожденный наложением всевозможных звуков. Эта акустическая мешанина растворяется в третьем звучании, испускаемом пузырящейся пеной. Поверх всего этого хаоса, подобно птицам, носятся обрывки шума воды, какие-то всплески и противовсплески, шорохи, бурление, шлепки, цоканье. Обертон очередных бурунов, присоединяясь к всеобщему грохотанию, заполняет собой море, сушу и воздух.

Здесь необходимо сделать паузу для того, чтобы кое-что пояснить. Хотя я подробно изложил историю звучания буруна — буруна идеального, процесс образования прибоя должен пониматься как составной и непрерывный, потому что валы, спешащие друг за другом, образуют промежуточные волны, которые встают на пути тех, что напирают сзади, разрушая их. Кроме того, я постарался описать, как звучит прибой, достигший большой высоты при тихой погоде. Штормовой накат чисто механически точно такое же явление, однако он способен стирать в порошок все на своем пути, и его бесконечное, замогильное скрежетание, наводящее ужас на моряков, не что иное, как развитие второго основного тона. Это рыдание буруна, надвигающегося на сушу и волочащего за собой песок. Необычна подоснова звучания, проступающая сквозь пронзительное и дикое завывание шторма.

Рассыпавшиеся валы, которым приходится бежать вверх по крутому склону пляжа, нередко издают протяжное скрипение — это мелодия отраженной волны, стремящейся обратно в море. Она звучит все громче и громче с наступлением малой воды, в то время как буруны начинают перекатывать камни по склону нижнего яруса пляжа.

Пожалуй, я становлюсь наиболее чувствительным к шуму прибоя, когда отхожу ко сну и пытаюсь усыпить себя чтением. Все еще всматриваясь в страницы, я продолжаю прислушиваться к ритмичному рокоту волн, который наполняет собой темноту.

«Полубак» расположен настолько близко от кромки прибоя, что в тихую погоду до меня доносится не только обычный шум волн. Я отчетливо воспринимаю ритмичный шелест прибытия волн, отдельные всплески и грохот разрушения крупных валов. Сквозь темный, математически правильный прямоугольник окна, завешанного ставнями, я вслушиваюсь в шорохи, взрывы, шлепки и долгие, перемежающиеся между собой громовые раскаты, никогда не уставая наслаждаться этим полнозвучным гласом природы.

Вдали от пляжа всевозможные созвучия прибоя образуют сплошной, монолитный рев, подобный громовой симфонии. Осенние ночи в деревушке Истем полны таким вот звучанием океана. Когда разъезжаются дачники, деревня отдыхает и готовится к зиме — в кухонных окнах мерцают лампы, а над зарослями вереска, топями и песчаными бастионами разносится неумолкающий глас зимнего моря. Прислушайтесь на мгновение — сначала он покажется вам каким-то приглушенным воем, леденящим сердце.

Вслушайтесь глубже — и вы узнаете в нем громовую симфонию волн — бесконечную и далекую стихийную канонаду. У нее своя, особая красота, в которой ощущается ужас первоздания. Я слышал ее в последний раз звездной октябрьской ночью, когда проходил по поселку. Наступило безветрие, безлистные деревья стояли неподвижно, и весь опечаленный мир испытывал трепет, внимая этому могучему звуку.

Морские волны — кровь пульсирующего сердца Земли. Приливы и отливы, вызываемые к жизни и формируемые Солнцем и Луной, — систолы и диастолы [6] земных вен. Ритм волн, населяющих морские просторы, напоминает биение пульса трепетной плоти. В нем зиждется неподдельная сила, навечно воплощенная в чередовании волновых форм, исчезающих по мере своего прохождения Я стою на вершине дюны, наблюдая за крупной волной, приближающейся к берегу со стороны открытого моря.

Я сознаю, что вижу только призрак, потому что те отдаленные воды вовсе не покинули своего места в океане и не приблизились ко мне; они, эти волны, всего лишь энергия, воплотившаяся в массу воды, бестелесное биение пульса, вибрация.

Вдумайтесь в это чудо Где-то далеко в океане, за тысячу миль отсюда, а может и далее, биение пульса Земли родило колебание — океанскую волну. Хотелось бы знать, имеет ли эта созидательная сила круговое воздействие? Расходится ли волна от центра пульсации так же кольцеобразно, как это наблюдается на водной глади, потревоженной брошенным камнем? Может быть, подобные окружности в океане настолько велики, что их трудно заметить? Появившись на свет, волна, вернее, ее кривая начинает свое путешествие. Этой волне предшествовали бесчисленные пульсации, точно такие же идут за ней по пятам. Не отклоняясь от курса, волна направляется к континенту; она размеренно движется к побережью, подкатывает к самому берегу, закручивается в бурун, разрушается и исчезает Последние воды, составлявшие ее, откатываются назад в виде пены, похожей на мрамор, для того чтобы стать телом другого биения, а затем рассыпаться вновь. Так будет денно и нощно и будет продолжаться до тех пор, пока потаенное сердце Земли не дрогнет в последний раз и последняя волна не разобьется о последний, покинутый берег.

Стоя на вершине моей дюны, я забываю об иллюзии и о пульсе Земли, так как воспринимаю волны скорее с помощью своего внешнего, чем внутреннего, зрения. В конце концов это впечатление — плод невероятного чудесного превращения — воплощения волновой энергии в зримую форму.

Мы обнаруживаем волну с помощью зрения на расстоянии примерно четверти мили от берега, затем видим, как она приближается, подходит вплотную, и кажется, будто мы проследили за движением нераздельной массы воды, так как не замечаем видимых изменений в ее количестве и форме. Тем не менее в течение каждого последующего мгновения первоначальное биение завладевает новыми сериями свободных частичек воды, частиц настолько подобных и единообразных, что наше зрение не в состоянии различить их, а способно лишь следовать за ними; отсюда мы говорим, к примеру, что за крупным валом идет вторая волна, третья и так далее. Удивительно, каким образом это колебание Земли, это таинственное возмущение моря способно проложить себе путь, преодолевая противодействие других сил, воздействующих на водную поверхность вблизи материков; как ему удается сохранить постоянство массы и формы в чудесном сочетании реальности и иллюзии? В конце концов наше внешнее видение только выигрывает от этого.