Мартин Заландер

Когда, ведомый добрым старым знакомцем, разыскал дом «Шаденмюллера Комп.», он заметил, что на этом доме впрямь красовался пронзенный копьями Арнольд фон Винкельрид, [4]на золотом фоне, а рядом надпись: «Позаботьтесь о жене моей и о детях». Дом принадлежал г-ну Луи Вольвенду, каковой и велел изобразить сей портрет, однако не заплатил, как выяснилось впоследствии.

Заландер поблагодарил провожатого и попрощался с ним, так как предпочитал встретиться со своим старым и предположительно новым должником без свидетелей. Он поднялся по лестнице и уже на втором этаже вновь наткнулся на табличку «Шаденмюллер Комп.», причем на сей раз рядом виднелась карточка — «Луи Вольвенд». Он позвонил, послышалось шарканье плохоньких шлепанцев, а когда дверь отворилась, на пороге стоял потрепанный, инфантильный на вид молодой человек с кисточкой для клея в руке, который осведомился, к кому он.

— Хозяин конторы здесь? — спросил Заландер.

— Контора сейчас закрыта, господин Вольвенд, по-моему, здесь; как о вас доложить, коли он пожелает с вами говорить? — с подозрением спросил молодой человек.

— Проводите меня прямо к нему, он меня знает! — сказал Заландер несколько резковато, повернул молодого человека за плечи и подтолкнул вперед.

Тот провел его в пустую контору, попросил подождать, а сам вошел в кабинет г-на Вольвенда. Заландер тем временем огляделся вокруг и понял, чем тут занимаются: складывают копии небрежно автографированного циркуляра, суют в конверты и заклеивают гуммиарабиком. Через несколько минут молодой человек вернулся и пригласил его пройти в кабинет. Заландер дважды постучал, только после этого донеслось «войдите». Войдя, он увидел широкий письменный стол красного дерева, а за ним — человека в цветастом халате, тот сидел к нему спиною и, не поднимая головы, что-то усердно писал.

— Господин Вольвенд? — сказал Заландер, чтобы привлечь внимание.

— Через секунду я буду к вашим услугам, — отозвался тот, продолжая писать, но затем на миг поднял глаза и мгновенно вновь отвернулся, потом еще раз повернул голову, бросил на пришедшего колючий взгляд — так смотрят на смертельного врага, да и то лишь когда злятся. Однако ж он быстро овладел собой, встал и шагнул вперед, притворяясь, будто только сейчас начинает узнавать своего посетителя.

— Я не ошибаюсь? Мартин Заландер?

Мартину тоже пришлось немного присмотреться, чтобы узнать человека в халате, хотя облик его, кроме легкой потрепанности, остался почти без изменений, разве только на прежде гладком лице появились усы, которые чувствовали себя неуместными и воинственно щетинились волосками во все стороны. Но именно благодаря этому единственному штриху лицо неожиданно казалось до ужаса пустым, неприветливым и унылым — тому, для кого эти усы были внове.

— Да, это я! — сказал Заландер.

— Разрази меня гром, ну что ж, добро пожаловать! — Вольвенд протянул руку, испытующе поглядывая на нежелательного пришельца, скорее как критичный кредитор, а не как злостный должник. — Давненько мы не видались! И что за добрая звезда привела тебя ко мне?

— Вот эта! — коротко произнес Заландер, оскорбленный этакой несуразной манерой, и подал Вольвенду извлеченный из бумажника чек.

Вольвенд взял бумагу двумя пальцами, будто рака, вскинул брови, прочитал.

— Ах, — сказал он, — Банк атлантического побережья в Рио. Действительно, мы поддерживаем с ними сношения.

— Разве вы не получили уведомление?

— Действительно, что-то такое я припоминаю, но не обратил внимания, о ком речь. К сожалению, по причине слишком быстрого взлета наши дела настолько расширились, что в данный момент я не располагаю полной картиной. Упомянутый банк имеет у нас значительные активы; впрочем, мы ведем контрольные счета, и надо бы справиться по книгам. Черт возьми! Сто шестьдесят тысяч франков! Большими делами ворочаешь, дружище!

— Это примерно все, что я сколотил за семь лет. И я бы предпочел, чтобы ты справился по книгам прямо сейчас.

Не могу, Мартин, голубчик! Ты ведь, наверно, знаешь, что мы ненароком попали в кризисную ситуацию, которая, надеюсь, вскоре разрешится.

Кто это «мы»?

— Ну, фирма и я, ее владелец! Раньше был еще компаньон, некто Шаденмюллер. Словом, книги лежат в канцелярии, и, как ты понимаешь, справиться по ним я сейчас не могу.

— Тогда, по крайней мере, сделай на чеке надпись, что ты его признал!

— Не стану я ничего писать, пока не сориентируюсь.

Такое поведение несколько рассердило Заландера, как он ни старался держать себя в руках.

— Уже второй раз ты поступаешь со мной таким манером, и, как видно, для тебя и теперь сущие пустяки, чего доброго, лишить меня всего! — бросил он, сурово глядя на Вольвенда. Тот, однако, и бровью не повел.

— Попрошу без оскорблений! — возвысив голос, сказал он. — Я покамест не банкрот! И никогда им не был! Но в любом случае я нахожусь под защитой законов и права, и мой дом повсюду моя крепость!

Заландер удивленно и словно в изнеможении упал в плюшевое кресло, затканное огромными, точно капустные кочаны, розами. А Вольвенд продолжал, уже спокойнее:

— Дорогой мой старый друг! Последуй моему примеру, держи себя с достоинством! Смотри, в недобровольном моем безделье я не бездельничаю, не размышляю о неотвратимом; я обращаюсь к науке и искусству. Вот, занимаюсь геральдикой, в том числе крестьянскими домовыми знаками, ремесленной символикой и тому подобным. — Несколько затрепанных гербовников, какие на базарах и ярмарках в ходу у изготовителей печатей и граверов-ложечников, лежали на письменном столе, рядом коробка красок из тех, какими пользуются мальчишки, разукрашивая картинки, да несколько листов бумаги с совершенно по-детски скопированными гербами. Тут же валялись и рассыпанные рукописные страницы. — Здесь можно обнаружить давние нити политического и культурного развития и присоединить к ним новые, в смысле нового распределения народного почета…

Не прислушиваясь к дальнейшим рассуждениям Вольвенда, Мартин Заландер совершенно машинально взял в руки засаленную книгу, открытую, но лежавшую посреди стола коммерсанта и мецената переплетом вверх. Это был допотопный роман про разбойников, с печатью публичной библиотеки, очевидно, его-то сей скверный лицедей и читал в своем недобровольном безделье.

Заландер забрал свой бразильский чек из рук доброго друга, аккуратно спрятал и, оборвав поток красноречия, только спросил:

— Ты женат, Луи Вольвенд?

— Отчего ты спрашиваешь? Нет! — отвечал тот.

— Я спросил по причине прекрасного винкельридовского изречения на стене твоего дома. Ты ведь, наверное, по обыкновению выступаешь защитником вдов и сирот или тех, кто мог бы стать таковыми?

— Ты же знаешь, я всегда был привержен стремлению к совершенству и оттого полагаю похвальным украшать дома свободных граждан благородными изречениями исторического либо нравственного толка и тем самым поощрять означенные стремления.

После этой вольвендовской сентенции Заландер прямо в комнате надел шляпу и, не говоря более ни слова, покинул дом.

На улице он подозвал извозчика и велел отвезти себя в городскую нотариальную контору. Нотариус прочитал чек, который Заландер, сообщив обстоятельства дела, положил перед ним, поправил очки и сказал:

— Вы сами и есть господин Мартин Заландер? Да? Плохо дело! Завтра будет официально объявлено об открытии конкурсного производства, сроки обычные, так что несколько времени у вас есть. Сам я нынче же наведаюсь к этому человеку и официально информирую его о вашем требовании.

— Как мне кажется, — заметил Заландер, — прежде всего необходимо безотлагательно направить протест банку в Рио! Я готов оплатить стоимость каблограммы.

— Увы, для вас это уже не первоочередная задача, господин Заландер! — отвечал нотариус с серьезным сочувствием. — Позавчера пришло надежное известие, что Банк атлантического побережья в Рио-де-Жанейро прекратил платежи, вчера дополнительно сообщили, что директора исчезли, а служащие разбежались. Здешние конторы еще две недели назад получили дурные сведения, а хуже всего, что лопнувший банк и все с ним связанное считают широкомасштабной грабительской аферой. Боюсь, много доверенных ему денег пропало, кануло в бездонную пучину.