Антология осетинской прозы

Фаризат достала из шифоньера свое любимое коричневое платье. Когда подруги видели ее в этом платье, то всегда говорили: «Ой, смотри, Фаризат, влюбится в тебя кто-нибудь и украдет».

В зеркале Фаризат и узнавала, и не узнавала себя. То на нее смотрела, казалось, незнакомая красивая женщина, то видела она свое чернявое и чуть худощавое лицо, густые брови делали его немного грустным и тревожным. И глаза, ее глаза, только в них творится что-то неладное. Они ждут и зовут, радуются и грустят.

Фаризат еще раз посмотрела на себя в зеркало, причесалась и, накинув на голову косынку, вышла во двор. Ей хотелось встретить Ахтемира на дороге, а то еще увидит знакомых, задержится, а она будет ждать.

Пустынная улица убегала вдаль, а может быть, она была и не так пустынна, потому что Фаризат ничего не хотела видеть, кроме машины, которая должна привезти Ахтемира.

Солнце уже заметно поднялось и довольно сильно припекало. Но Фаризат сначала не замечала его палящих лучей и торопила солнце:

— Скорей, скорей, выше, чем выше ты, солнце, поднимешься, тем быстрее приедет Ахтемир!

Но солнце не торопилось. Оно было спокойно, как всегда, это солнце. «Сегодня с ним что-то случилось, стоит на одном месте», — подумала Фаризат и только теперь почувствовала, что оно слишком усердно припекает.

У дороги росли высокие акации, и Фаризат стала в их тень. Машин не было видно, лишь где-то в конце улицы бренчала по булыжнику пустая повозка. «Как девушка, пришедшая на первое свидание», — улыбнулась сама себе Фаризат. И вспомнила свою дочь Зарету. Давно ли дочка пошла в первый класс, а вот уже в техникуме учится и мечтает по окончании уехать куда-нибудь в далекие неизведанные края. «У каждого своя дорога, — думала Фаризат. — И Зарета выбрала свою. А вот она, Фаризат, так и остановилась на полпути».

Вдруг мысли Фаризат разлетелись, как перепуганная воробьиная стая, — на дороге, поднимая клубы серой пыли, показалась машина. Фаризат порывисто шагнула к обочине дороги, но машина, не сбавляя скорости, пронеслась мимо. Шофер удивленно посмотрел на Фаризат; второй в кабине, видимо спал — неопределенно покачивалась его голова.

Фаризат проводила взглядом машину и подумала: «А может быть, он раньше приехал и теперь ищет меня?» Но не доходя до дома, она поняла, что никто к ней не приходил. Калитка была по-прежнему полуоткрытой. Ахтемир никогда ее так не оставлял. Фаризат тяжело вздохнула и пошла в летнюю кухню. Пироги поставила в теплую духовку, проверила мясо, поискала, чем бы еще заняться, и, ничего не придумав, села на маленькую скамеечку у входа. Как и утром, поднесла руки к вискам и медленно провела ими по лицу.

И вспомнила Фаризат.

Ранней весной, когда снег сошел с предгорий, возле села появилось много машин, тракторов и по-городскому одетых людей. Весь день они устанавливали какие-то непонятные механизмы, а вечером председатель Совета пришел к Фаризат с одним из приехавших.

— Фаризат, будь добра, уступи на время одну из своих комнат начальнику геологоразведки, здесь ему будет удобно.

Так Ахтемир стал жить в доме Фаризат. Он казался скромным и добрым человеком. К нему часто вечерами приходили товарищи по работе, и Фаризат видела, что они все с уважением относятся к Ахтемиру. Когда Фаризат бывала свободна от дел, она садилась в сторонке и молча слушала геологоразведчиков. Все к ней привыкли, а Фаризат все больше и больше привыкала к Ахтемиру. Когда они оставались вдвоем, Ахтемир расспрашивал ее о жизни и рассказывал о себе, о своей семье. Его жена с дочкой и сыном жили в городе, и почти каждое воскресенье он к ним ездил. Но больше всего любила Фаризат спрашивать Ахтемира о работе разведчиков. Тогда лицо его преображалось и молодело, глаза мечтательно загорались.

— Если подтвердятся результаты наших изысканий, то здесь хранятся несметные богатства. Ваше маленькое село станет большим городом, проложат к нему линию железной дороги, построят аэродром, задымят заводские трубы…

Фаризат в такое время любовалась Ахтемиром, верила ему и вместе с ним уносилась мечтами в то прекрасное завтра. Только с приездом Ахтемира поняла Фаризат, что есть люди с большой мечтой, что в мире есть много интересного. Раньше она жила какой-то однообразной замкнутой жизнью. Все, кажется, было правильным, испытанным годами. Теперь Фаризат по-другому смотрела на мир и была благодарна за это Ахтемиру.

Прошел месяц, другой, третий… И поняла Фаризат, что не будет ей больше покоя. Не ждала, не гадала, а полюбила Ахтемира. Полюбила так, как еще никогда ей любить не приходилось.

Чего ждала от этой любви Фаризат? Ничего, совсем ничего. Она была одна со своей неразделенной любовью и ничего больше не хотела. На что может рассчитывать тридцатипятилетняя женщина, у которой уже взрослая дочь? Разум все это понимал, но сердце не подчинялось.

Трудно было справиться Фаризат с любовью своей. И Ахтемиру открыться боялась. А вдруг не поймет ее, или еще хуже того — обидится и уйдет? Тогда не будет этого — хоть и маленького, но счастья. А сколько раз бессонными ночами вставала Фаризат с постели и в одной рубашке, босиком тихо подходила к комнате Ахтемира и, прислонившись к дверям, подолгу стояла. Позови он ее — ни о чем бы не стала думать, пошла бы к нему. Но Ахтемир ни разу не позвал. Фаризат возвращалась в свою холодную постель и до утра не могла заснуть.

С неделю назад пришел Ахтемир с работы усталый, но довольный. За ужином сказал Фаризат:

— Ну вот, кажется, и все, закончили мы, в основном, работу. Поеду завтра докладывать о результатах разведки своему начальству. К следующему понедельнику вернусь за ребятами. За неделю они отремонтируют установку.

Но вот и пришел понедельник, а Ахтемира нет. Почему он не едет, ведь он обещал именно сегодня приехать. Всю неделю Фаризат жила предстоящей встречей, неделя ей казалась целым годом. Вздохнула тяжело Фаризат и побрела в дом.

В тишине безлюдных комнат было еще тоскливее. Все до мелочей здесь было знакомым и привычным уже много лет. Фаризат устало опустилась на стул и встретилась взглядом с мужем, что смотрел с фотографии. «Не осуждай меня, Муради, — прошептала Фаризат. — Много воды утекло в нашей реке, а еще больше горя пришлось пережить без тебя, пока я воспитала Зарету. Не смотри так строго. Помнишь, я ведь неплохо к тебе относилась. Шла еще война, а ты вернулся с фронта молодой, красивый, но весь израненный. Не знаю, из любви или жалости согласилась я выйти за тебя замуж, но мы поженились, и вскоре родилась Зарета. Потом война снова жестоко напомнила о себе — открылись твои раны, и мы ничем не могли помочь тебе, Муради. А в том, что я полюбила Ахтемира, нет вины моей. Пусть за это ответят те, кто сделал многих женщин вдовами. А годы уходят, Муради, и очень быстро уходят вместе с молодостью».

Долго сидела Фаризат и все думала. Вспомнила, как убивалась по сыну мать и не вынесла горя — умерла. Недолго прожил и свекор. А Фаризат осталась одна с маленькой Заретой в большом осиротевшем доме. Ее сватали, но Фаризат все думала, что успеется, что она молода. А время шло. И вот ей уже тридцать пять лет…

Вздохнула Фаризат. Тяжело. На грудь словно камень положили, и даже, кажется, слышно, как учащенно бьется сердце. С трудом заставила себя подняться и выйти во двор.

Солнце, такое яркое, заливало щедро своим сиянием землю. Носились ошалело стрижи. Где-то воинственно горланил петух, и куры почтительно его слушали. Фаризат сразу же была окружена своим беспокойным хозяйством. Гуси, куры и утки толкались, кричали на своих птичьих языках, напоминали хозяйке, что сегодня она совсем забыла о них. Фаризат дала птицам корм и пошла на кухню. Пироги, которые с такой любовью стряпались, все еще стояли в духовке, и конечно, засохли. Фаризат машинально убрала их, как уже что-то ненужное. А к горлу подступил неприятный комок, хотелось плакать, но слез не выло. От этого становилось еще труднее.

«А может быть, он сразу к своим товарищам-разведчикам на место работы поехал? — подумала Фаризат. — Пойду к ним и проверю», — решительно заявила она сама себе и, торопливо поправив на голове косынку, вышла на улицу.