Произведение в алом

Собрав всю свою волю, я готовился в очередной раз выслушать один-два заданных ледяным тоном вопроса, услышать

неизбежное козлиное блеянье из-за соседнего стола и вновь погрузиться в могильную мглу камеры.

- Господин барон фон Ляйзетретер уже изволили отбыть к себе домой, - скрипучим голосом известил меня старый горбатый писарь с тощими, суетливыми, похожими на паучьи лапки пальцами.

От слабости я даже не мог по достоинству оценить ту великую честь, коей оказался удостоен: ведь мне представилась уникальная возможность воочию лицезреть того самого вездесущего невидимого козла, который обычно скрывался за неприступной грядой пыльных служебных бумаг. Тупо уставившись в одну точку, я ждал обычных вопросов, и единственной моей мыслью было устоять на ногах.

Тем не менее от моего внимания не ускользнуло, что надзиратель, вопреки строгому тюремному уставу, зашел следом за мной в кабинет и ободряюще подмигивал мне, но слишком разбитым чувствовал я себя, чтобы придавать значение этому странному тику, ни с того ни с сего напавшему на моего конвоира.

- Согласно судебному следствию... - начал было писарь, изо всех сил старавшийся походить на человека, но не выдержал - за блеял козлом и, взгромоздившись на стул, довольно долго копался в пухлых папках, венчающих горделиво взметнувшиеся к потолку вершины бумажных гор; найдя нужную, сошел долу и принялся монотонно зачитывать выдержку из какого-то документа: - «Судебному следствию, наряженному по уголовному делу некоего Карла Цотманна, директора страхового агентства, удалось установить нижеследующее: вышепоименованный Карл Цотманн незадолго до своей трагической кончины предположительно имел тайные сношения с бывшей проституткой, а ныне незамужней девицей, Розиной Мецелес, известной в определенных кругах под кличкой Рыжая Розина. Оная весьма сомнительного поведения особа была впоследствии выкуплена из злачного заведения "Каутский" неким глухонемым, по имени Яромир Квасничка, ныне состоящим под полицейским надзором и предпочитающим называть себя "свободным художником", хотя "художественная деятельность" сей чрезвычайно неблагонадежной во всех отношениях персоны сводится

исключительно к вырезанию бумажных силуэтов, и в течение нескольких месяцев жила на правах любовницы в предосудительном, чтобы не сказать скандальном, конкубинате с его светлостью князем Ферри Атенштедтом. Что же касаемо вышеупомянутого Карла Цотманна, то имевшее место дознание, проведенное с надлежащим усердием и прилежанием полицейскими чинами окружного участка, со всей очевидностью показало, что оный господин был с самым злостным и противузаконным умыслом втайне завлечен коварной рукой преступника в заброшенный и ныне необитаемый подвал дома, значащегося coriscriptionis^[124] за инвентарным нумером 21873, дробь III, по Ханпасгассе, порядковый нумер, соразмерно строениям сего переулка, 7, где и был, в противность всем человеческим разумениям об милосердии, злокозненно заточен, а засим, брошенный на произвол судьбы, равномерно обречен на мученическую смерть от холода и голода...» Речь идет о вышеозначенном Цотманне, - добавил писарь и строго взглянул на меня поверх очков, потом пару раз перелистнул и, прочистив глотку козлиным блеяньем, продолжил чтение сего образчика бюрократического крючкотворства, от непролазного канцелярита которого у любого нормального человека давно бы отсох язык: - «Далее следствием было неопровержимо установлено, что означенный Карл Цотманн подвергся преступным действиям с целью ограбления, оное хищение, по всей видимости, имело место уже после того, как потерпевший испустил дух, поелику на теле убиенного отсутствовали какие-либо следы насилия, равно как и ценные вещи, из коих следуют быть особо упомянуты золотые карманные часы с двойными крышками, прилагаемые к делу в качестве вещественного доказательства за индексом латинская "Р", дробь "бэ-э-э", - пользуясь случаем, с наслаждением проблеял секретарь и, словно дохлую крысу за хвост, ухватив своими паучьими лапками злополучный «хамометг» за цепочку, величественным жестом воздел его над головой. - Согласно данным под присягой показаниям называющего себя "свободным художником" Яромира Кваснички, сына преставившегося семнадцать лет тому

одноименного просвирника, сии часы были обнаружены им в постели единокровного брата Лойзы, находящегося до настоящего времени в бегах, и проданы за соответствующее денежное вознаграждение некоему торговцу подержанными вещами и крупному землевладельцу Аарону Вассертруму, несколькими неделями ранее скоропостижно ушедшему из жизни при невыясненных обстоятельствах, однако следствие, приняв во внимание весьма сомнительные в нравственном отношении качества сей неблагонадежной персоны, сиречь вышепоименованного Яромира Кваснички, не сочло возможным считать оные показания достоверными и, буде в том не откроется какая-либо особая, превышающая компетентность следственных органов, надобность, распорядилось об изъятии оных из дела, дабы не могли они в дальнейшем фигурировать на суде в качестве свидетельских показаний, смущая и вводя в соблазн неискушенные умы.

Засим следствием имело быть установлено, что при обнаружении тела вышеозначенного Карла Цотманна в заднем кармане брюк потерпевшего была найдена записная книжка, в коей сей несчастный, предположительно за несколько дней до своей трагической кончины, собственной, уже слабеющей рукой начертал весьма обстоятельные ремарки, проливающие свет на состав преступления и в существенной мере облегчающие имперско-ко-ролевским органам поимку злокозненного убийцы.

Вследствие всего вышеизложенного и на основании найденных на теле убиенного Цотманна записей, выражающих последнюю волю покойного, верховная имперско-королевская прокуратура, согласно соответствующему параграфу законоуложения о наказаниях, имеет сделать заявление о том, что главным подозреваемым по вверенному ей уголовному делу отныне следует считать находящегося в бегах Лойзу Квасничку, и постановляет: все следственные действия, учиненные в отношении некоего Атанасиуса Перната, резчика по камню, прекратить и незамедлительно освободить оного, как персону невиновную, от предварительного заключения.

Прага, июль. Заверено: доктор юриспруденции барон фон Ляйзетретер».

Земля ушла у меня из-под ног, и я на минуту лишился сознания.

Очнувшись, я обнаружил себя сидящим на стуле, надзиратель благодушно похлопывал меня по плечу, а писарь, сохранявший полнейшую невозмутимость, засунул себе в нос понюшку табаку, чихнул и величественно изрек:

- Оглашение судебного определения было отсрочено на столь долгое время по причине того, что ваше имя, милостивый государь, начинается на «Пэ-э-э»... - с несказанным удовольствием проблеял он, потом важно огладил свою жидкую козлиную бороденку и закончил фразу: - ...и, натурально, имеет место быть ближе к концу алфавитного... бэ-э-э... списка...

После небольшой паузы эта канцелярская душа извлекла из папки еще одну бумагу и торжественно зачитала:

- «Сим документом Атанасиус Пернат, резчик по камню, официально ставится в известность, что, согласно завещанию студента медицины Иннокентия Харузека, ушедшего из жизни в мае сего года, ему отходит по наследству третья часть всего имущества покойного. Для вступления в права законного наследования означенному юридическому лицу надлежит скрепить своей подписью сей документ, в подтверждение того, что оно было надлежащим образом ознакомлено с содержанием настоящего протокола».

Произнося последние слова, писарь обмакнул перо в чернила и принялся марать бумагу какими-то неудобочитаемыми каракулями.

«Самое время ему заблеять», - невольно подумал я, но - о чудо! - этого почему-то не случилось.

- Иннокентий Харузек... - машинально пробормотал я с отсутствующим видом.

Склонившись к самому моему уху, надзиратель взволнованно прошептал:

- Накануне своей смерти он заходил ко мне... ну, доктор Харузек то есть... справлялся о вас, выспрашивал все, что вы да как, особливо о здравии вашем беспокоился, а сам - господи, и в чем душа только держится! В гроб краше кладут... Ну а