Державный плотник

ут тебя... Державным Плотником, а историки скажут: "Петром началась история России!.."

Зиму 1702 - 1703 года государь провел в Москве. Работа шла лихорадочно: радость первой победы у входа в "невские ворота", казалось, удесятеряла его силы...

Павлуша Ягужинский из-за своего рабочего стола украдкой наблюдал за ним и ликовал в душе: он боготворил эту гениальную силу.

Вдруг Павлуша заметил, что лицо царя озарилось счастливой улыбкой и губы его что-то шептали...

"Шишечка", - послышалось Ягужинскому; но что означает эта "шишечка" он даже в застенке на дыбе не выдал бы всеведущему князь-кесарю.

Значение этого слова было известно только самому царю да красавице Марте Скавронской, будущей императрице Екатерине I, Ягужинский же догадывался о роковом д л я к о г о-т о (он знал - д л я к о г о) смысле этого таинственного слова.

- Павел, поди сюда, - позвал государь Ягужинского.

Петр стоял в это время у одного стола, на котором лежал большой лист бумаги с чертежом, изображавшим топор.

- Видишь сей чертеж? - спросил государь.

- Вижу, ваше величество, топор.

- Так возьми сей чертеж и закажи по нем сделать топор из лучшей стали.

- Слушаю, государь.

- Знаешь в немецкой слободе мастера Амбурха? - спросил Петр.

- Знаю, государь.

- Так у него закажи.

В эту минуту в кабинет вошел фельдмаршал Шереметев, наблюдавший в Москве за сбором и снаряжением войска к предстоящему весеннему походу.

- Вот топор себе заказываю, - сказал Петр вошедшему с глубоким поклоном Шереметеву.

- Мало у тебя топоров, государь, - улыбнулся фельдмаршал, указывая глазами на столярные и плотничные инструменты царя.

- Это, Борис Петрович, особь статья, - улыбнулся Петр, - сей топор будет всем "топорам топор".

- Какой же это такой, государь, "топорный царь"? - улыбался и Шереметев.

- Этим топором я Москве голову усеку, - продолжал загадочно Петр.

- За что такая немилость, государь? - спросил Шереметев.

- А за то, что она, как крот, в старину зарывается и от света закрывается... Сим топором я срублю для России новую столицу.

Глаза Петра вспыхнули вдохновением.

- Помоги, Господи! - поклонился боярин. - В коем же месте, государь, умыслил ты новую Москву строить?

- Не Москву, боярин, Москва Москвой и останется... А я при устье Невы срублю мою столицу. И я срублю ее сим топором, да и оконце в Европу прорублю.

- Дай, Господи! Одначе устье Невы надо еще добыть.

- И добудем... Сколько ты успел собрать рати?

- Всего, государь, у меня рати тысяч двадцать: семеновцы с преображенцами, да два полка драгун, да пехоты двадцать батальонов.

- Сего за глаза достаточно... Как только грачи да жаворонки прилетят, так и выступай в поход.

- Слушаю, государь.

- А потом и я за тобой не умедлю.

С последними словами Петр задумался. Шереметев почтительно ждал.

- Да вот что, Борис Петрович, - очнувшись от задумчивости, сказал Петр, - возьми с собою в поход и царевича... Пора Алексею привыкать к воинскому