Столетний старец, или Два Беренгельда

Затем я пробудил красавицу; она непонимающе взглянула на меня, но стоило ей увидеть незнакомца, как пелена сна спала с ее глаз, взор ее засверкал почти сверхъестественным блеском, и она воскликнула нежным голосом: «Туллиус!..»

При этом имени незнакомец, словно зачарованный, взял ее на руки и быстро понес к двери; выскочив на улицу, он посадил ее в карету и крикнул кучеру: «Лоран, сто луидоров, если вихрем домчишь нас до почтовой станции. Сейчас улицы пустынны, поэтому гони во весь опор!»

Я задержал незнакомца и вместо вознаграждения стал просить прислать мне рассказ о тех необычных событиях, во время которых девушка была усыплена: я дал ему, вернее, бросил на лету свой адрес, ибо лошади рванулись с места и помчались со скоростью вихря. За то краткое время, что молодые люди устраивались в карете, я успел заметить, как они поцеловались и девушка положила голову на плечо своего возлюбленного.

Девушка была прекрасна, как античная статуя, никогда еще мне не доводилось видеть столь пленительные формы; несмотря на бледность и худобу, она была восхитительна.

К тому времени я очень устал. Решив отправиться домой, я тем не менее зашел к привратнику и договорился прийти к нему на следующий день и послушать рассказ о происшествии, столь сильно его взволновавшем.

Вот видишь, дорогой мой, мы не единственные, кто занимается наукой: чудеса ее многократно превосходят все фокусы колдунов прошлого.

На следующий день я пришел к привратнику и узнал от него, что моим незнакомцем был генерал Беренгельд. Также привратник поведал мне, что спустя три часа после моего ухода жители домов, прилегающих к известному тебе заброшенному саду, услышали жуткие крики, доносившиеся из полуразрушенного дома. Затем из развалин выбрались отец девушки, ее горничная и отставной солдат; судя по их собственным словам, три оставшиеся под землей гренадера были схвачены демоном и погибли в страшных муках.

Вот, по существу, и все, что с невероятными подробностями сообщил мне словоохотливый привратник; когда я получу от генерала обещанный рассказ, я подробно обо всем тебе напишу, а пока остаюсь твоим преданным, и т. п.

Сударь, вы взяли с меня обещание рассказать вам о тех необычных обстоятельствах, по причине которых молодая девушка оказалась в том страшном состоянии, когда я вынес ее из известного вам дома и вы с помощью вашего искусства вернули ее к жизни.

Вынужденный стремительно покинуть вас, я не имел возможности отблагодарить вас за оказанную услугу; поистине, она столь велика, что и десяти миллионов не хватит, чтобы отплатить за нее. Поэтому разрешите мне в этом письме выразить вам свою безграничную признательность и предложить вам располагать по своему усмотрению всем, что я имею: моими связями, моим кошельком и моим сердцем.

Сколь бы скромным знатоком человеческой души вы ни были, увидев, как моя дорогая Марианина, вернувшаяся к жизни исключительно благодаря вам, открыла глаза и, отыскав меня взором, позвала: «Туллиус!», вложив в это имя всю любовь, давно воодушевлявшую ее сердце, вы наверняка догадались, что в таком положении единственно возможный поступок любящего мужчины (поверьте мне, сударь, истинно любящих мужчин не так уж много) — это заключить в объятия изумленную красавицу и увезти ее подальше от вредных влияний, оказываемых неведомыми демонами, осаждающими нас со времен русской кампании.

Несмотря на лаконичность нашей беседы, я убедился, что вы проявляете глубокий интерес к естественным наукам; воистину бесценная услуга, оказанная мне вами, свидетельствует о том, что вы овладели одним из секретов того загадочного существа, дальнейшая судьба которого мне не известна.

Вспомните, сударь, ту ужасную ночь!.. И представьте себе, как я вместе с четырьмя солдатами устремляюсь в бездонную пропасть, именуемую катакомбами, торопясь поскорей отыскать женщину, завлеченную туда неким старцем. Позже я сообщу вам все необходимые сведения об этой загадочной личности, и вы сможете постичь весь охвативший меня в те часы ужас. Пока же я только скажу вам, что старец завлек ее туда, чтобы погубить.

Мы долго блуждали по подземным галереям; чувства, воодушевляющие влюбленных, упрямо побуждали меня продолжать поиски.

Ах, сударь, что за зрелище!.. Миновав груды костей, мы очутились в самом сердце катакомб; мы взломали дверь, ведущую в подземный чертог, и я увидел мою дорогую Марианину — в том же состоянии, в каком ее увидели вы. Старец готовился бросить ее в таинственный аппарат и накрыть это сооружение медным колоколом… Я бросаюсь вперед и, преодолев необоримый ужас, охвативший меня при приближении к старцу, похищаю у него его жертву, в то время как трое солдат под прицелом своих ружей удерживают его на почтительном расстоянии.

Увидев, как я убегаю, лицо этого сверхъестественного существа исказилось от ужаса, и он крикнул мне вслед: «Сын мой!.. Сын мой!..» Но я был уже далеко и больше ничего не слышал. Теперь я могу гордиться тем, что, подобно Орфею, спустился за своей супругой в ад; правда, мне повезло больше, чем великому певцу.

Так как я больше не видел ни господина Верино, ни моего денщика, то и не могу ничего сообщить вам о них. Вы просили рассказать вам о том, каким образом Марианина оказалась во власти Столетнего Старца. Я собираюсь выслать вам надлежащие бумаги, чтение которых предоставит вам пищу для размышлений.

Сообщаю вам, что три дня назад я соединился со своей дорогой Марианиной и направил курьера к ее отцу, дабы он приехал и стал свидетелем нашего счастья.

Подписано

Беренгельд.

P.S. Если вы пожелаете оказать нам честь и приехать в замок Беренгельдов, вам всегда будут рады; признаюсь, мне было бы чрезвычайно интересно обсудить с вами множество вопросов, занимающих мой ум.

Генерал,

Я побывал на том месте, где стоял дом Столетнего Старца; после самых тщательных поисков я нашел там всего лишь необычайно широкий плащ светло-коричневого цвета.

ПОСЛЕДНЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ ИЗДАТЕЛЯ

Все оставшиеся у меня документы, касающиеся Столетнего Старца, генерала Беренгельда и Марианины, я полагаю опубликовать в новой книжке под названием «Последний Беренгельд». Не знаю, когда я соберусь издать ее, ибо повествование это требует еще многих разысканий и большой работы; к тому же я не знаю, будет ли уже изданное мною сочинение одобрено публикой.

Я обещал поведать историю Лаградны и Бютмеля; их бесхитростный рассказ, несомненно, заслуживает всяческого внимания. Однако это еще одно, дополнительное, основание, чтобы не торопиться и хорошенько поработать над рукописью, дабы оказаться достойным природы, решившей выступить в роли рассказчицы.

Завершая сей труд, я обращаюсь ко всем, кто прочтет его: будьте снисходительны, высказываясь о вещах, сущность которых вам не вполне понятна [30]. Уверен, что найдутся те, кто станет громко возмущаться употреблением многих слов, твердить о бессмысленности некоторых фраз, о необдуманном использовании дерзких выражений; к счастью, я принял свои меры предосторожности и со знанием дела заявляю, что был заранее осведомлен, чем я рискую: теперь от успеха или провала книги будет зависеть, продолжу ли я свое повествование или умолкну навсегда.

Для меня не секрет, что такой конец не удовлетворит многих читателей: они хотели бы прочесть о свадьбе Марианины и Беренгельда и об их счастливой жизни; однако присущий писателям порок, состоящий в том, что они любой ценой стараются угодить читателю, не принадлежит к моим недостаткам. Если бы я сочинил эту историю для собственного удовольствия, я бы не пренебрег ни единым замечанием и постарался, насколько возможно, удовлетворить всех. Но, выступая в роли летописца, я всего лишь правдиво рассказал о том, что узнал сам.