Дом на городской окраине

Пани Кафкова чуть ли не обиженно вмешалась в разговор:

— И Гаеки туда едут. А они бы не выбрали место, где что-нибудь не в порядке.

Михелуп задумался:

— Гаеки? Это, пожалуй, меняет дело…

Но все же вновь набросился на коммивояжера с расспросами, желая знать точные цифры. Сколько стоят продукты и квартира? Коммивояжеру было известно все, до мельчайших подробностей. Разгорелись жаркие дебаты; цифры летали в воздухе, гулко отдаваясь в пустых комнатах прибранной квартиры.

Пани Михелупова желала знать, готовят ли в тамошних трактирах хорошую, питательную пищу; и самое главное — можно ли заказывать для детей половинные порции. Ведь они только поковыряются в еде, жаль зря выбрасывать столько денег.

Коммивояжер горячо выкрикивал:

— Это курорт, которому нет равных! Обслуживанье первоклассное! Не будь я Кафка… За все могу поручиться! Если вам не понравится, я буду не я!

Вспомнилась прошлогодняя дача. Пани Михелупова мечтательно произнесла:

— Мы жили в Литограде. Там было чудесно. Мы получали такие порции, что их невозможно было съесть. А брали с нас по тридцать крон в день. Я вам говорю: это настоящая сказка! — А мы, — вздохнула пани Кафкова, — были в Новых Млынах. Плата за все про все — сорок крон. Жили в прекрасной вилле. Великолепный вид. Это настоящая сказка, уверяю вас…

— Это настоящая сказка… — задумчиво прошептал бухгалтер. Тем не менее не в его правилах возвращаться на прежние места. Дети любят знакомиться с чем-нибудь новым. Отец поддерживает в них это пристрастие. Он хочет, чтобы дети расширяли свои географические познания.

— Минуточку, минуточку, прошу вас…

Пани Михелупова хотела бы знать, есть ли на этом курорте общество.

— Разумеется, общество — чрезвычайно важная вещь, — поддержал жену бухгалтер, — мы не хотели бы оказаться в одиночестве. Мы любим общество. Необходимо завязывать полезные знакомства…

Коммивояжер издал восторженный вопль. Общество?! О да! И как этот бухгалтер может задавать такие глупые вопросы? Общество там первоклассное. В прошлом году там жили Корецы, Канторы, Кошераки, Коминики, Коралеки, Невиклуфы, пан доктор Бишицкий с супругой, пан доктор Гастерло с супругой, Синки, Полаки, Вогрызеки, пан доктор Штедрый с супругой, Оренштейн со своим братом, паном Орлицким, и Моргенштерн со своим братом, паном Монтером…

— Ох! — вздохнула пани Михелупова. — Там, наверное, принято ходить в нарядах…

— В каких нарядах, пани?! — воскликнул коммивояжер. — Насчет этого можете не беспокоиться. Ведь туда ездят и государственные служащие. В прошлом году там был начальник отделения Кроснарж, министерский секретарь Пиларж с супругой, ревизор Пейер, финансовый уполномоченный Дласк, два чиновника земского управления Укса и Срнец, доцент Гоман, начальник отделения Кноблох… Какие уж здесь, простите, наряды? Можете ходить совсем по-домашнему, на мою ответственность, пани Михелупова…

Расстались они поздно вечером, усталые, но приятно возбужденные. И порешили вместе поехать на этот курорт.

Однако отъезд на дачу не был для Михелупа делом простым и будничным. Перед ним стояла проблема величайшей сложности. Страстный искатель скидок и выгод, бухгалтер и за пребывание на курорте не собирался платить полную, установленную прейскурантом цену. Никакие леса, луга, ручьи, да и вся природа не имеют для него смысла, если он не может пользоваться их очарованием с выгодой для себя. Красота в его глазах меркнет, если не досталась ему со скидкой. Он не поправится на курорте, если будет платить, как все.

На другой день ловец выгод, наполнив грудь отвагой и перепоясавшись решимостью, отправился в завоевательный поход. Даже ступая на почву государственных учреждений, Михелуп не терял присутствия духа, он умел встретить лицом к лицу атаку любого неприятеля за окошком с опускающейся шторкой. Его оружием были терпение, красноречие и непоколебимая учтивость. Вооружившись всем этим, он отыскал здание больничной страховой кассы.

Это был современный дворец из бетона, кубообразный, но пропахший чем-то невероятно кислым, как в старых, обветшалых зданиях Терезианского [17] типа, где по коридорам снуют страшилища — духи давно усопших здешних писарей. В канцелярии для переговоров с клиентами бухгалтер отыскал чиновника, к которому и решил обратиться со своей просьбой. Это был еще молодой человек, от которого так и разило свирепой яростью, будто его только что выкупали в кислоте. Молодой человек с презрением выслушал просьбу бухгалтера и разъяснил ему, что тот не может получить курортную скидку, поскольку он отнюдь не болен. Молодой чиновник полагал, что после такого объяснения избавится от Михелупа. Но не тут-то было. Бухгалтер заново начал растолковывать свою просьбу; молодой чиновник вновь и вновь разъяснял, бухгалтер его учтиво выслушивал и опять заводил свою монотонную песню. Молодой чиновник пал духом и решил отвести просителя к референту по вопросам курортного лечения.

Бухгалтер прождал час, пока его пригласили в кабинет. Он сидел в коридоре спокойно, как факир, не двигаясь и не волнуясь, точно человек, твердо знающий свои права.

Референт учтиво его выслушал, чуть склонив голову набок. Потом тщеславно усмехнулся и принялся так же учтиво разъяснять, что ничем не может помочь, поскольку проситель не болен. Однако Михелуп прервал поток его увещеваний и еще раз повторил свою просьбу в тех же выражениях, что и чиновнику из приемной.

Тогда референт, пожав плечами, стал цитировать просителю соответствующие параграфы законоположений. Михелуп с почтением их выслушал, высказал уважение к законам, но тут же снова принялся излагать свою просьбу. Референт покраснел и поднял крик. Бухгалтер и бровью не повел. Когда же референт выкричался, бухгалтер вновь завел свою монотонную песню. Его слова гудели, как ткацкий станок. Без каких бы то ни было признаков волнения он монотонно повторил просьбу. Референт схватился за голову, но речь бухгалтера все лилась и лилась… После чего референт встал и объявил, что просьбу может удовлетворить только директор страховой кассы.

Много долгих часов утекло, прежде чем бухгалтер проник за тяжелые двери, прежде чем дождался, когда раздвинется плюшевый занавес и он окажется лицом к лицу с директором страховой кассы. Но его боевой дух не был сломлен, а решимость добиться своего осталась непоколебленной.

Директор страховой кассы выслушал бухгалтера с хладнокровным спокойствием, которое отличает высоких чиновников. Потом, не спеша и растягивая слова, отказал просителю, поскольку его заявлению не доставало законных оснований. Бухгалтер в тех же словах повторил свою просьбу. Высокий чиновник, покраснев, перешел на визг. Слова бухгалтера гудели, гудели монотонно, как ткацкий станок; директор морщился и ждал момента, чтобы выставить просителя за дверь, но тот все гудел и гудел… Директор поглаживал лоб и вздыхал; бухгалтер гудел с постоянством осеннего дождя. Наконец директор пал духом и сдался.

После чего между вышеуказанным учреждением и Михелупом был заключен договор, по которому бухгалтер должен был дать письменное обязательство заплатить жилищные расходы, если страховая касса выдаст ему ордер на поселение за ее счет. Михелупу была вручена бумага в управление курорта, согласно которой его семья должна получить жилье за счет страховой кассы. Курорт выдаст страховой кассе счет за предоставление жилья с двадцатипроцентной скидкой, а бухгалтер потом вернет эти деньги страховой кассе.

— Вот видите, все-таки можно было договориться, — заключил Михелуп, обращаясь к железобетонному дворцу. — Разумные люди всегда найдут общий язык. Только иметь желание…

Но и этим его поход за выгодами не кончился. В тот же день он отправился в канцелярию дирекции государственных железных дорог, чтобы добиться скидки за проезд. Там ему дали добрый совет: полностью оплатить дорогу, а снижения платы за проезд добиться, предъявив правлению курорта разрешение больничной кассы на скидку за жилье; на обратном пути он предъявит железнодорожной кассе подтверждение о том, что действительно был на курорте, и тогда уплатит за билеты всего половину стоимости.