-->

Дьявольские повести

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Дьявольские повести, Барбе д'-- . Жанр: Классическая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Дьявольские повести
Название: Дьявольские повести
Автор: Барбе д'
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 262
Читать онлайн

Дьявольские повести читать книгу онлайн

Дьявольские повести - читать бесплатно онлайн , автор Барбе д'

Творчество французского писателя Ж. Барбе д'Оревильи (1808–1889) мало известно русскому читателю. Произведения, вошедшие в этот сборник, написаны в 60—80-е годы XIX века и отражают разные грани дарования автора, многообразие его связей с традициями французской литературы.

В книгу вошли исторический роман «Шевалье Детуш» — о событиях в Нормандии конца XVIII века (движении шуанов), цикл новелл «Дьявольские повести» (источником их послужили те моменты жизни, в которых особенно ярко проявились ее «дьявольские начала» — злое, уродливое, страшное), а также трагическая повесть «Безымянная история», предпоследнее произведение Барбе д'Оревильи.

Везде заменил «д'Орвийи» (так в оригинальном издании) на «д'Оревильи». Так более правильно с точки зрения устоявшейся транскрипции французских имен (d'Aurevilly), опирающуюся более на написание, чем на реальное произношение, и подтверждено авторитетом М. Волошина, который явно лучше современных переводчиков знал и русский и французский языки. Тем более, что эта транскрипция более привычна русскому читателю (сб. «Святая ночь», М., Изд-во политической литературы, 1991; «Литературная энциклопедия» и т. д.).

Amfortas

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 120 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:

Трессиньи было за тридцать. Он оставил позади глуповатую юность, превращающую мужчин в этакого Жокрисса [240] собственных чувств и подчиняющую его магнетизму первой же встреченной на улице женщины. Трессиньи уже ушел от этого. Он представлял собой охладевшего и очень сложного вольнодумца нашей положительной эпохи, вольнодумца, сильно интеллектуализированного и поразмыслившего над своими чувствами, чтобы не даваться им больше в обман, хотя не боявшегося этого и не испытывающего к этому отвращения. То, что он увидел, или, как ему казалось, увидел, пробудило в нем любопытство, побуждающее изведать новое ощущение до самой глубины. Итак, он простился с балюстрадой и последовал за незнакомкой, твердо решив довести до конца предстоявшее ему, хотя и банальное, как он догадывался, приключение. Женщина, шедшая впереди вихляющей, как волна, походкой, была, по его мнению, девицей самого низкого пошиба, но настолько красивой, что оставалось лишь удивляться, почему такая красота не повысила ее разрядом и она не нашла ценителя, который спас бы ее от уличной мерзости, потому что стоит Господу украсить Париж хорошенькой женщиной, как дьявол в ответ тут же посылает ей дурака, готового ее содержать.

Кроме того, помимо властной красоты, которой, возможно, и не замечают столь плохо разбирающиеся в истинной красоте парижане, демократизированной, как и все остальное, эстетике которых недостает прежде всего возвышенности, у Трессиньи была и другая причина следовать за этой женщиной. Она была той насмешливой птичкой, разыгрывающей из себя соловья, о которой так меланхолично говорит Байрон в своих «Дневниках». Она напомнила ему иную женщину, встреченную далеко от Парижа. Он был уверен, совершенно уверен, что незнакомка — не она, но они были так схожи, что можно было ошибиться, не будь тут ошибка немыслимой. Впрочем, он не столько удивлялся, сколько влекся к ней, потому что был достаточно опытным наблюдателем, чтобы знать, что в конечном счете многообразие человеческих лиц подчиняется сухой и неумолимой геометрии и может быть сведено всего к нескольким общим типам. Красота едина. Множественно только безобразное, да и его множественность быстро исчерпывается. Бог пожелал, чтобы бесконечным в единообразии было только лицо, потому что оно — выражение души в ее правильных или неправильных, чистых или искаженных чертах. Трессиньи бессвязно твердил себе все это, следуя по пятам за женщиной, которая извилисто, словно выкашивая бульвар, шла по нему, еще более гордая, чем царица Савская у Тинторетто, [241] в своем шафрановом с золотым оттенком — любимого цвета юных римлянок — платье, и его жестко отглаженные сверкающие складки переливались и хрустели на ходу, как призыв к оружию. Подчеркнуто играя формами, что не слишком принято во Франции, она куталась в роскошную ало-золотую шаль с широкими белыми полосами, и красное перо на белой шляпе — ослепительно дурного вкуса, — дрожа, свисало у нее чуть ли не до плеча. Читатель помнит, что в те времена женщины носили на шляпах свисающие перья, называвшиеся перьями à la плакучая ива. Однако ничто в незнакомке не напоминало о плаче, и перо ее выражало все что угодно, только не меланхолию. Трессиньи, предполагавший, что она пойдет по сверкавшей тысячами газовых рожков улице Шоссе д'Антен, и созерцавший всю эту чванливую роскошь куртизанки, это бесстыдное самодовольство девки, упоенной собою и накрученными на ней тряпками, с удивлением увидел, что она свернула на Подбульварную улицу, позор тогдашнего бульвара. И щеголь в лакированных ботинках заколебался: он был не столь смел, как женщина, чтобы сразу направиться туда. Но колебания его не длились и секунды. Миновав единственный фонарь, татуировавший светлой точкой черную дыру улицы, золотое платье исчезло в темноте, но затем снова вспыхнуло в отдалении, и молодой человек опять пустился в погоню. Это не потребовало особого труда: она ждала, не сомневаясь, что преследователь настигнет ее, и в тот момент, когда он поравнялся с ней, она со всей наглостью своего ремесла повернулась к нему лицом и посмотрела ему прямо в глаза, чтобы он мог оценить ее. Трессиньи был буквально ослеплен великолепием ее лица, слегка тронутого румянами, но столь же золотисто-смуглого, как крылья иных насекомых, и не потускневшего даже в бледном свете, скупой струйкой падавшем на него от фонаря.

— Вы испанка? — осведомился Трессиньи, узнавший в ней один из самых красивых типов ее народа.

— Si [242] — подтвердила она.

Быть испанкой — это в те годы кое-что значило! Это само по себе было достоинством. Тогдашние романы, «Театр Клары Гасуль», стихи Альфреда де Мюссе, [243] танцы Мариано Кампруби и Долорес Серраль ввели в моду шафрановых женщин со щеками цвета граната, и хоть те, что хвастались, будто они испанки, не всегда были таковыми, они все-таки продолжали этим хвастаться. Однако незнакомка, видимо, придавала своему испанскому происхождению не большую цену, чем всему остальному, что могла выставить напоказ.

— Идешь? — в упор выпалила она по-французски, разом перейдя на «ты», как это сделала бы последняя девка с улицы Пули, тоже существовавшей тогда. Помните? Настоящая сточная канава!

Тон, уже хриплый голос, преждевременная фамильярность, переход на «ты», столь — о небо! — божественное в устах женщины, которая вас любит, и становящееся хлещущей наглостью на губах твари, для которой вы только прохожий, — всего этого было довольно, чтобы отвращение отрезвило Трессиньи, но демон уже завладел им. Любопытство, приправленное вожделением, которое проснулось в нем при виде этой девушки, бывшей для него чем-то большим, нежели просто великолепным, затянутым в атлас телом, заставило бы его сейчас проглотить не то что яблоко Евы, а всех обитательниц жабьей ямы разом!

— Еще бы! Конечно, иду! — отозвался он и подумал: «Она еще сомневается! Ладно, отмоюсь завтра».

Они стояли в конце проулка, выводившего на улицу Матюрен; по проулку они и двинулись. Среди строящихся зданий и нагромождения мусора между ними оставался цел лишь один дом, пятном черневший на без того черном небе. Лишенный соседей, узкий, уродливый, хмурый, с ветхими дрожащими стенами, которые, казалось, видели на всех этажах целое скопище пороков и преступлений и, может быть, сохранились лишь для того, чтобы увидеть их в еще большем количестве, он напоминал собой высоченного слепца, потому что ни одно окно (а окна — глаза домов) не было в нем освещено, и словно шарил во тьме, пытаясь на ощупь схватить вас! Дверь этого ужасного дома была приоткрыта (классическая деталь всякого злачного места!), являя глазам омерзительный коридор и в конце его лестницу, на первые ступени коей падал сверху отвратительный грязный свет. Женщина вошла в этот узкий коридор, на всю ширину заполнив его плечами и трепетавшим вокруг нее пышным платьем, и, привычная к подобным восхождениям, живо поднялась по витой лестнице, напоминавшей улитку, — сравнение тем более верное, что лестница была такой же осклизлой. Но — вещь для трущоб необычная — чем дальше кверху, тем на гнусной лестнице становилось светлее: это было уже не чадное, воняющее маслом пламя, которое ползло по стенам второго этажа, а подлинный свет, разраставшийся и расцветавший до великолепия на третьем этаже. Два бронзовых грифа, несущих свечи и прикрепленных к стене, озаряли с неожиданной пышностью заурядную на вид дверь, на которой, чтобы посетитель знал, куда он входит, была приколота карточка, где подобные особы пишут свои имена, дабы, если они не лишены привлекательности и определенной репутации, вывеска ручалась за товар. Удивленный столь не подобающей месту роскошью, Трессиньи повнимательней присмотрелся к этим светильникам почти грандиозного стиля, изваянным могучей рукой истинного художника, равно как к карточке с именем женщины, которое ему не было нужды знать, благо он ее сопровождал. Пока он глядел на них, а незнакомка поворачивала ключ в замке этой странно изукрашенной и залитой светом двери, ему припомнились сюрпризы тайных домов свиданий времен Людовика XV. «Эта девушка, — подумал он, — начиталась романов или мемуаров той эпохи, и ей пришла в голову фантазия устроить себе хорошенькую, дышащую сладострастным кокетством квартирку там, где этого никто бы не предположил». Однако то, что он обнаружил, когда дверь открылась, усугубило его изумление — но в противоположном смысле.

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 120 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
Комментариев (0)
название