Чудеса Антихриста

— Куда ты едешь, Никкола?

И прежде чем Никкола успел ответить, они взяли его осла под уздцы и повернули обратно.

— Тебе незачем ехать к маркизу Никкола!

— Как незачем?

— Нет, поезжай обратно домой.

И они поехали обратно. Никкола дрожал, сидя на своем осле. Когда они приехали в именье, один из спутников сказал:

— Проведи нас на поле!

И они пришли к рабочим.

— На работу, мерзавцы! Маркиз заплатил подати Фальке Фальконе! Вы можете прекращать работы где хотите, но только не здесь.

Никогда еще поле не было убрано так хорошо. Фалько стоял на одном конце, а Биаджио на другом. Жатва идет быстро, когда стоят такие надсмотрщики.

Но все эти воспоминания не умаляют страха.

— Фалько держит слово, — говорят в народе. — Он выполнит свои угрозы.

Никто не стоял так долго во главе разбойничьей шайки, как Фалько. Все другие знаменитые разбойники умирали и попадали в плен. Он один с невероятным счастьем и изумительной ловкостью отстаивал свою жизнь и деятельность.

Постепенно вокруг него собрались все его родные. Его зятья и племянники вступили в его шайку. Большинство из них попало на галеры. Никто из них не спрашивал, попадет ли он в тюрьму, все думали только о том, чтобы Фалько был ими доволен.

В газетах часто пишут о подвигах Фалько. Англичане дают проводникам по десяти лир, чтобы им показали тропинку к каменоломне Фалько Фальконе. Даже карабинеры больше не охотятся за ним, потому что он последний великий разбойник.

Он совсем не боится быть схваченным и часто ездит в Мессину и Палермо. Он даже переехал пролив и побывал в Италии. Он был в Неаполе, когда туда приезжали Вильгельм и Гумберт присутствовать при спуске броненосца. Он ездил в Рим, когда Гумберт и Маргарита справляли свою серебряную свадьбу.

С дрожью и страхом вспоминают все это. «Фалько любят и перед ним преклоняются, — говорили рабочие. — Его обожают. Он может делать все, что ему угодно».

Известно также, что Фалько очень понравилось празднование серебряной свадьбы королевы Маргариты, и он сказал:

— Когда я проживу на Этне двадцать пять лет я тоже отпраздную свою серебряную свадьбу с Монджибелло!

Тогда все смеялись и находили, что он прекрасно придумал, потому что у Фалько никогда не было возлюбленной. А Монджибелло со своими пещерами и полями служила ему и охраняла его, как верная жена. Никому в мире не обязан Фалько такой благодарностью, как Монджибелло.

Все беспокоились и спрашивали, когда же наступит время этого празднования. И, когда говорили, что срок истекает в ближайшую весну, рабочие со страхом думали: «В день своего обручения с Монджибелло он разрушит нашу железную дорогу!»

Рабочие полны страха и тревоги. Они не решаются продолжать работы. Чем ближе приходит время празднования серебряной свадьбы Фалько с Монджибелло, тем меньше рабочих остается с синьором Альфредо. И скоро он выходит на работы почти один.

Немногие из жителей Диаманте видели большую каменоломню на Этне. Они избегают ходить мимо, потому что там живет Фалько Фальконе. Они боятся попасть под его выстрелы.

Они не видели огромного зева, из которого их предки, греки, добывали камень в давно истекшие времена. Они не видали разноцветных стен и великолепных гранитных глыб, напоминающих обломки колонн. И они, пожалуй, не знают, что в каменоломне растут редкие цветы, как в какой-нибудь оранжерее. Там уже не Сицилия, а Индия.

В каменоломне растут мандариновые деревья, сплошь покрытые желтыми плодами и похожие на гигантские подсолнечники, а камелии там величиною с барабан. А на земле лежат груды великолепных фиников и пушистых персиков, упавших с дерева.

Однажды вечером Фалько сидел один в каменоломне. Он сидел и плел венок, а вокруг него лежала груда цветов. Он связывал его бечевкой, толстой, как веревка, а ногой придерживал клубок, чтобы он не откатывался. Он надел очки, но они все время сползают с его крючковатого носа.

Фалько свирепо ругается, руки его, огрубевшие от вечного обращения с ружьем, никак не могут сладить с цветами. Пальцы его впиваются в стебли, как железные клещи. Фалько сыплет проклятиями, когда лилии и анемоны ломаются от одного его прикосновения.

Фалько сидит в своих кожаных штанах и длинной застегнутой куртке, окруженный цветами, как какой-нибудь святой в день праздника. Биаджио и его племянник Пассафиоре набрали для него груды цветов, они опустошили для него всю Этну. Лилии, цветы кактуса, розы и пеларгонии рассыпаны вокруг него. А он осыпает цветы бранью; он растопчет их в прах, если они не будут повиноваться ему.

Фалько Фальконе никогда не имел дела с цветами. Во всю свою жизнь он ни разу не собрал букетика для девушки, ни разу не воткнул себе розы в петлицу. Он ни разу даже не положил венка на могилу матери.

Поэтому нежные цветы и не повинуются ему. Стебельки запутались у него в волосах и на шляпе, а жесткая борода усыпана лепестками. Он резко встряхивает головой, и рубцы на щеках ярко пылают, как в прежние времена, когда он сражался с карабинерами.

Но венок толщиною со ствол дерева все-таки растет и двигается вокруг ног Фалько. Фалько проклинает его, словно это железные оковы, которые он некогда волочил на ногах. Когда он колется о шипы или жжется о крапиву, он стонет сильнее, чем когда плеть надзирателя гуляла по его спине.

Биаджио и Пассафиоре не решаются приближаться к нему и лежат в отдаленном гроте, дожидаясь, когда он кончит. Они громко смеются над Фалько, потому что подобных стонов в каменоломне не слышно было с тех пор, как здесь перестали работать военнопленные.

Биаджио взглядывает на Этну, краснеющую в лучах заходящего солнца.

— Посмотри на Монджибелло, — говорит он Пассафиоре, — посмотри, как она покраснела: она, должно быть, догадывается, что делает Фалько.

И Пассафиоре отвечает:

— Монджибелло, вероятно, никогда не думала, что на ее вершине будет лежать что-нибудь, кроме пепла и снега.

Но Биаджио вдруг перестает смеяться.

— Это нехорошо, Пассафиоре, — говорит он. — Фалько становится слишком заносчив. Боюсь, как бы Монджибелло не сыграла с ним плохой шутки.

Оба они пытливо смотрят друг другу в глаза.

— Хорошо, если это только заносчивость, — говорит Пассафиоре.

Оба они смотрят в сторону; они не решаются высказать больше. Одна и та же мысль, один и тот же страх охватил обоих. Фалько на пути к безумию. Иногда на него уже находят припадки безумия. Это всегда случается с великими разбойниками, в конце концов они не в силах больше вынести своего величия и славы и сходят с ума.

Пассафиоре и Биаджио уже давно заметили это; но они молчали, каждый надеясь, что другой ничего не замечает. Теперь они поняли, что оба знают это, и они молча пожали друг другу руку.

В Фалько сохранилось еще много величия. Оба они, Пассафиоре и Биаджио, будут теперь стараться, чтобы никто не заметил в нем этой перемены.

Наконец, Фалько кончил венок, повесил его на ствол ружья и вышел к товарищам. Все трое выходят из каменоломни, берут в ближайшей усадьбе лошадей и отправляются на вершину Монджибелло.

Они едут гуськом и не могут говорить между собой, но, проезжая мимо деревень, они видят, как молодежь танцует на плоских крышах, а из сараев, где ночуют рабочие, доносятся смех и громкая болтовня. Там сидят веселые мирные люди, беззаботно болтают и поют. Но Фалько проносится мимо. Все это не для него. Фалько великий человек.

Они мчатся к вершине. Сначала они проезжают среди миндалевых деревьев и кактусов, затем начинаются платаны и сосны, а потом они въезжают в область дубов и каштанов.

Ночь темная. Они не видят всех красот Монджибелло. Они не видят утопающей в виноградниках Монте-Россо, не видят двухсот разверстых кратеров, окружающих подобно башням вершину Этны, они не видят всей прелести цветущих лесов.

У каза-дель-Боско, где кончается дорога, они слезают с лошадей. Биаджио и Пассафиоре несут венок. Во время подъема Фалько начицает разговаривать. К старости он становится болтлив.