Равнодушные

Тишина. Карла в полнейшей нерешительности растерянно смотрела на Лео; она догадывалась, что эта история с запиской начала его злить всерьез. Это было видно по сердитому выражению его глаз. Напрасно она ощупывала пальцами клочок бумаги, пытаясь понять, что же это за записка. Но так ее и не вынула, отчасти из упрямства отчаяния (а вдруг это и в самом деле тайна, которую нужно скрывать от всех!), отчасти из смутного желания посмотреть, как ведет себя Лео, когда им овладевает ревность.

— А если я не хочу показывать тебе это письмо?! — с вызовом сказал она, кладя руки на колени.

— Ах, так это письмо! — воскликнул Лео удивленно и теперь уже с некоторой тревогой. — Что же это, с твоего позволения, за письмо, которое надо хранить на груди — и только на груди, и нельзя оставить дома? Может, оно от какой-нибудь важной персоны?

Она, прищурясь, посмотрела на него и склонила свою большую растрепанную голову на голое плечо.

— Этого, — ответила она капризным тоном, глядя куда-то вверх и невозмутимо постукивая пальцами по колену, — этого я тебе не скажу.

«Она вполне способна, — в бешенстве подумал Лео, — вполне способна иметь другого любовника — более чем способна».

Он медленно встал с дивана.

— Послушай, Карла, — сказал он, отчеканивая каждое слово и впиваясь ей в лицо властным, инквизиторским взглядом. — Я желаю знать, от кого это письмо!

Она негромко засмеялась, забавляясь его ревностью. Но не изменила своего поведения, держась с прежней твердостью.

— Угадай.

— Мужчина? — спросил Лео.

— Возможно, — насмешливо ответила она. — Но не исключено, что и женщина.

Чтобы помешать ему внезапно выхватить письмо, она прижала руку к груди. Она уставилась в потолок, по которому плыли тени, и прикрыла глаза. Она испытывала усталость, и ей хотелось склонить голову на этот свой секрет, которого не существовало, и уснуть.

— Я понял, — с натянутой улыбкой сказал Лео… — Понял… Какой-нибудь влюбленный… мальчишка?

— Нет, не угадал, — ответила она, не опуская головы, — мужчина. — Она увидела, что большая, расплывающаяся тень Лео заколыхалась, точно он готовился накинуться на нее и смять. — Мужчина, — совсем усталым голосом повторила она, не переставая постукивать пальцами по колену. — И если бы ты знал, как я его люблю! — добавила она с непонятной ей самой беспричинной тоской. Глаза ее наполнились слезами, сердце учащенно билось. «А между тем, — трезво подумала она, — этого мужчины нет и в помине».

— Мужчина… поздравляю тебя.

Теперь Лео и в самом деле был вне себя. Невинность, которой не оказалось, победа, которую уже одержал другой, — было от чего прийти в бешенство. Непорочная, по-детски чистая Карла представилась ему теперь опытной в любви девицей, которая без всякого страха приходит к мужчине домой. Нежный аромат цветка пропал. Гордости и самолюбию соблазнителя был нанесен сильнейший удар — он стоял с пустыми руками перед давно распахнутой дверью.

— Моя вина, — убежденно сказал он. — Я должен был догадаться, что тебе это не впервой.

— Что не впервой? — мгновенно повернувшись, спросила она.

— Не впервой… ты меня понимаешь… наносить визит… прийти в дом к мужчине.

Щеки Карлы запылали огнем, она посмотрела на Лео. Ей хотелось возмутиться, открыть ему безрадостную истину, но еще сильнее хотелось продолжить игру. Поэтому она выбрала второе.

— А если даже и так? — сказала она, взглянув ему в глаза.

— Ах, так это правда!

Лео стиснул кулаки и крепко сжал зубы, но тут же овладел собой.

— Значит, у тебя, непорочной девицы, есть любовник? — с издевкой сказал он, сорвавшись на фальцет.

— Да, — призналась она и снова густо покраснела; насмешливый тон Лео ранил ее в самое сердце. Еще никогда она так не нуждалась в сочувствии и поддержке, как сейчас.

— Молодчина, какая молодчина! — медленно проговорил Лео. Он посмотрел Карле в лицо и, точно говоря с самим собой, негромко, продолжал: — Вообще-то ничего удивительного нет… Яблоко от яблони… недалеко падает.

Внезапно глаза его налились кровью, он схватил Карлу за руку.

— Знаешь, кто ты?… Самая настоящая… самая настоящая… — От ярости он никак не мог найти подходящего слова. — Самая настоящая распутница… И у тебя еще хватило наглости прийти ко мне?

— Это другой вопрос, — спокойно ответила Карла.

— Какой еще вопрос?… Гадость одна…/ Подумать только, что ей всего двадцать четыре года, — бормотал Лео, глядя на Карлу. — Позволь хотя бы узнать, кто он, этот господин?

— Он высокого роста, — ответила она, стараясь воссоздать образ идеального возлюбленного, который жил в ее душе. — Волосы у него каштановые… лоб высокий, красивый, лицо продолговатое, не красное, а скорее бледное… Руки большие, длинные.

— Санторе?! — воскликнул Лео, приняв за ее любовника первого же пришедшего ему на ум приятеля Карлы, который походил на этот воображаемый портрет.

— Нет, не он. — Карла посмотрела прямо перед собой. «Если бы он и в самом деле существовал, я бы сейчас не была здесь», — подумала она.

— Он очень любит меня, и я тоже очень его люблю, — тихо, нежным голосом продолжала она рассказывать с легкостью, удивившей, даже увлекшей ее самое. Теперь и ей казалось, что это правда. — Мы познакомились два года назад и с тех пор встречаемся часто-часто… Он не такой, как ты… Он… он на редкость добрый… И понимает меня, даже когда я молчу. Ему я могу открыть все, что думаю, любую тайну. Он умеет утешить меня, как никто другой. Обнимает меня и… и… — Голос ее задрожал, глаза наполнились слезами. В эту минуту она совсем было поверила собственным словам. Ей казалось, что она, как живого, видит возлюбленного, созданного ее воображением.-…И он не похож на всех остальных. Он один по-настоящему любит меня, — заключила она, растроганная и немного смущенная своей красивой сказкой.

— Имя, — сказал Лео, на которого не произвели ни малейшего впечатления ни тон Карлы, ни ее слова. — Могу я узнать имя?

Карла отрицательно покачала головой.

— Нет, имя его я не назову.

Секунду они молча смотрели друг на друга.

— Дай письмо, — повелительным голосом приказал Лео.

В растерянности она прикрыла грудь руками.

— Зачем оно тебе, Лео? — умоляюще проговорила она.

— Письмо… Вынь письмо!

Внезапно он схватил Карлу за пояс и хотел силой залезть в ее «тайник». Но Карла извернулась, высвободилась и, растрепанная, взлохмаченная, убежала в другой конец комнаты.

— Знай же, силою ты ничего не добьешься! — крикнула она и, распахнув дверь спальни, скрылась за ней.

Вне себя от гнева, Лео кинулся к двери. Но Карла с другой стороны заперла ее на ключ, и он не мог проникнуть в спальню.

— Открой, — приказал он, задыхаясь от бешенства и молотя по двери кулаками. — Открой, кретинка!.. — Никакого ответа.

Вдруг он вспомнил, что может, попасть в спальню через ванную комнату. Он выбежал в холл, зашел в ванную. Все было как всегда: в темноте поблескивали никелированные трубы и белый кафель. Он с радостью заметил, что стеклянная дверь прикрыта неплотно. Вначале он не увидел Карлу — свет не горел, и в спальне царила полутьма.

«Уж не выбросилась ли она из окна?» — подумал он, ощупью пробираясь к выключателю. Зажег свет — в комнате и в самом деле никого не было. «Черт бы ее побрал, куда она могла деться?» — подумал он. И уже хотел отправиться на поиски беглянки в другие комнаты, как вдруг заметил, что она, сжавшись в комок, прячется за дверью ванной. Он подошел, схватил ее за руку и сердито вытащил из укрытия, точно перед ним был упрямый ребенок.

— Сейчас же дай письмо! — недобрым голосом приказал он, крепко держа ее…

Они посмотрели друг на друга. Карла понимала: сейчас Лео обнаружит, что ее рассказ — всего лишь жалкая выдумка. Это пугало ее и унижало. Она догадывалась, что этот клочок бумаги — скорее всего визитная карточка либо какая-нибудь ничего не значащая, глупая записка. И ей заранее становилось больно при мысли о том, что придется признаться Лео, — увы, это была несбыточная мечта.