Черный город

Все это Бибок-младший рассказывал длинно, пространно, со всевозможными лирическими отступлениями; однако вице-губернатор слушал его повествование лишь краем уха, зная, сколько вранья в подобных рассказах. Гёргей больше раздумывал над существом дела, и, когда Жига закончил свое curriculum vitae [Жизнеописание, биографию (лат.)], он положил на стол трубку и тихо, доброжелательным тоном сказал троим посетителям, с нетерпением ожидавшим его ответа:

— Случай сам по себе очень прост. Из рассказа господина Жигмонда Бибока я вижу, что в поступках ваших нет ничего наказуемого: все вы действовали из чистых побуждений, значит, никто из вас ни в чем не виновен. Dixit.

— Так-то оно так, — возразил «капитан» Бибок, — по вот отец хочет, чтобы вы рассудили, чья же она теперь жена? Да и все мы об этом просим.

Вице-губернатор покачал головой.

— Нет, в этом я вам не судья! Браки заключаются па небесах, а я — всего-навсего земной человек. Я вице-губернатор Сепеша, но на небесах я — никто. Может быть, слуги Господни согласится что-нибудь тут изменить? Да и то по какой-либо другой, а не по этой причине. Закон в данном случае ясен: женщина — супруга того, кто с ней первый был повенчан.

— Ну, что я говорил? — торжествующе воскликнул Жига Бибок.

У старого Бибока на глаза навернулись слезы.

— Не отнимай у меня Жужу, сынок! Ты уже отвык от нее, — жалобно захныкал он. — Не уходи, Жужа, не покидай меня. Как я буду без тебя? О, ваше превосходительство, взываю к вашему доброму сердцу, не позволяйте сыну отнять у меня Жужу! Лучше уж я все, что у меня есть, отдам. На коленях умоляю, ваше превосходительство, пощадите мои честные седины, мою беспомощную старость, примите в расчет, что Бибоки всегда были верными вассалами Гёргеев! — ломая руки, запричитал старец. — Господи, куда же мне еще идти с жалобой?

Вице-губернатора все больше трогало горе Бибока-старшего.

— Успокойтесь, сударь, но поймите: закон есть закон!

— Ах, какой же этой закон, — вырвалось у старика, — раз вы, сильные мира сего, сделали богиней справедливости какое-то слепое чудовище! Ваш закон говорит, что эта женщина принадлежит моему сыну, хотя соединяет их только запись, сделанная попом в церковной книге, а ведь мне-то Жужа родила двух сыновей, вся ее жизнь со мной срослась! Если она останется со мною, сын мой, правда, лишится жены, но он мужчина в полном расцвете сил и легко найдет себе другую. А вот если ее присудят ему, то не только я лишусь жены, но и дети мои лишатся матери! Да и жить мне осталось немного: я уже стою на краю могилы. После моей смерти Жужа так или иначе ему же останется. Значит, у него есть хотя бы надежда, а у меня и ее нету!

— Да, но ведь и я люблю свою жену, отец, — с наглым видом возразил Жига. — Мое сердце тоже не камень. Я покорный сын, но, право же, с ума сойду, не зная, что мне делать!

— Ты всегда был ласковым ребенком, — сказал старик Бибок и заплакал, как дитя. — Жигушка, старший мой сыночек, возьми у меня что хочешь, только оставь мне Жужу!

А любимая женщина, за которую шла эта ожесточенная борьба, стояла в губернаторском кабинете ни жива ни мертва и дрожала как осиновый лист, устремив взор на пол, на котором играли солнечные зайчики.

— Вероятно, вы могли бы и полюбовно разрешить ваш спор? — заметил вице-губернатор. — Но это я вам говорю не как вице-губернатор, а просто как Пал Гёргей. Совсем не обязательно все рассказывать попам. Случай ваш — необычный, значит, и мерить его обычной меркой нельзя. Живите, как вам заблагорассудится. Какое кому дело? Все зависит от вашего решения, сударыня. А как раз от вас-то я и не слышал еще ни слова. Говорите же, мы слушаем!

Бледное лицо женщины зарделось, и она еще больше прежнего закутала его платком.

— Велите, ваше превосходительство, — запинаясь, проговорила она, — велите вывести меня во двор да отрубить мне голову. Так лучше будет. Сразу оба Бибока станут вдовцами.

— Глупая бабья болтовня! — рассердился Гёргей. — Вы лучше скажите от чистого сердца, кого бы вы сами выбрали себе супругом, если бы закон, допустим, разрешил вам это? Ну почему же вы молчите?

Женщина, все еще колеблясь, подняла на губернатора глаза, горящие лихорадочным огнем, и прошептала:

— Не смею!

— Вот как? Ну что же, вы правы. Идемте со мной в другую комнату и скажите мне всю правду, как на духу…

Гёргей провел госпожу Бибок в соседнюю комнату и с большим трудом, но все же добился от нее искреннего признания:

— Я уже привыкла к моему нынешнему мужу, состарилась с ним, да и перед сыновьями мне стыдно будет возвратиться к первому мужу…

Вице-губернатор, хоть ему и пришлось по нраву решение госпожи Бибок, не мог скрыть своего удивления:

— Вот уж никогда бы не поверил. Значит, старичок еще?..

Однако женщина возмущенно замахала рукой, словно желала прогнать греховную мысль, сквозившую в словах вице-губернатора.

— Не хочу я больше быть женщиной! — воскликнула она, вся вспыхнув, и яркий румянец вернул ей в эту минуту былую красоту. — Останусь я, если можно, вместе с отцом моих детей.

У Гёргея на сердце сразу потеплело, — таким благородным и чистым был образ женщины, стоявшей перед ним. По крайней мере, ему так казалось.

— Хорошо. Как-нибудь попробуем вое уладить, — подбодрил он госпожу Бибок с несвойственной ему мягкостью, а затем, отослав ее в кабинет, позвал к себе обоих Бибоков.

Вице-губернатор Гёргей обладал необыкновенным даром убеждать людей, умел выражать свои мысли ясно, понятно, просто, а к тому же его окружал ореол славы, он считался мудрым человеком, "самой светлой головой" во всем комитате, и ему верили. А вера и убежденность значат намного больше будничной действительности.

— Мои благородные сограждане! — начал Гёргей дружелюбным тоном. — Коли уж приключилась у вас такая беда, я дам вам один совет: не хнычьте и не выносите сор из избы. Смиритесь с судьбой. Видно, так уж она вам судила, и спорить с нею бесполезно, потому что у нее крепкий кулак. Госпожа Бибок созналась мне, что она мечтает о покое и охотнее всего осталась бы жить со своим нынешним мужем. Так что договаривайтесь сейчас же, немедленно. А после этого у меня будет с вами, капитан Бибок, еще и отдельный разговор.

"Капитан" Бибок тяжело вздохнул и устремил глаза в небо.

— А ведь как я люблю эту женщину!

— Но ты слышал: она хочет со мной остаться? — по-ребячески хвастливым голосом воскликнул старик, и глаза его радостно заблестели.

— Все равно она — моя законная жена! — заспорил «капитан», стукнув себя кулаком в грудь.

— Ну, это не совсем так, — вмешался Гёргей. — Госпожа Бибок, если пожелает, может возбудить против вас бракоразводный процесс. Если она выдвинет правильные доводы, ей, вероятна, удастся его выиграть. Ведь вы и сами не утверждали, будто все то время, пока были на свободе, жили в монастыре. Госпожа Бибок сможет, например, доказать, что где-нибудь под Львовом или Краковом, куда вы бежали из плена, у вас есть… — Тут вице-губернатор устремил загадочно-хитрый взгляд на Бибока-младшего.

Жига вздрогнул и заговорил куда более миролюбивым топом:

— Пусть отец сам скажет, чего он хочет.

— Я ведь уже сказал, сынок: хочу, чтобы Жужа осталась со мной.

— Но ради нее я сюда вернулся! — горестно воскликнул Бибок-младший.

— Бог воздаст тебе, дорогой сынок, — за то, что ты не лишаешь своего бедного отца единственной опоры, — елейным голосом отвечал старик.

— Бог воздаст, бог воздаст! Хорошо вам говорить, папаша! Да только словами сыт не будешь. Вы же видите, как я пришел! С пустым карманом, в жалких лохмотьях.

— Так чего же ты хочешь, скажи?

— Я считаю, что, если уж вы всей душой привязаны к Жуже, бог с вами, — переходите с нею в малый дом, я не возражаю!

У старика мгновенно испортилось настроение, и он с упреком повернулся к сыну:

— Эх, Жига, Жига, ты, что же, по старым саксонским обычаям хочешь со мной поступить?

У сепешских саксонцев было обыкновение строить в своих усадьбах по два дома. На склоне лет хозяин обычно передавал бразды правления в хозяйстве или в ремесле сыну, а сам перебирался в маленький дом. По-видимому, Жига именно это и имел в виду. Он хотел, чтобы отец уступил ему роль хозяина, а сам переселился в садовый домик, который когда-то выстроил для своей любовницы, рыжеволосой красавицы Агнегн Кадар, их дед Габор Бибок, весельчак и волокита, служивший во времена благоденствия семейства Бибок помощником исправника. Красотка Кадар приезжала к нему сюда из Лёче на летний отдых.