Женский портрет

На протяжении этой речи Каспар Гудвуд не отрывал глаз от этикетки с именем шляпника и, после того как она кончила говорить, поднял их не сразу. Но, когда он взглянул на ее прелестное, раскрасневшееся лицо, от его намерения опровергнуть ее доводы почти ничего не осталось.

– Хорошо, я уеду, завтра же уеду. Не стану больше докучать вам, – сказал он наконец. – Только, – добавил он с болью, – страшно мне терять вас из виду.

– Не бойтесь: ничего со мною не произойдет.

– Вы выйдете замуж, непременно выйдете! – заявил Каспар Гудвуд.

– Вы считаете, вы этим мне льстите?

– А что тут такого? У вас отбоя не будет от женихов.

– Я же сказала вам – я не собираюсь замуж и почти наверное никогда не выйду.

– Сказали. Меня особенно трогает это ваше «почти наверное». Только не могу я положиться на ваши слова.

– Весьма вам признательна. Вы обвиняете меня в том, что я лгу, что просто хочу отделаться от вас? Любезные слова вы говорите.

– А как же их не говорить? Вы не даете мне никаких гарантий.

– Этого еще недоставало! Гарантии здесь вовсе не нужны.

– Сами вы, конечно, считаете, что вполне можете на себя положиться – поскольку вам этого очень хочется. Только это не так, – упорствовал молодой человек, настраиваясь, видимо, на самое худшее.

– Ну и прекрасно. Будем считать, что на меня нельзя положиться. Считайте, как вам угодно.

– Я даже не уверен, – сказал Каспар Гудвуд, – что мое присутствие сможет чему-нибудь помешать.

– Вот как? Конечно, я же вас очень боюсь! Вы полагаете, меня так легко завоевать? – вдруг спросила она, меняя тон.

– Отнюдь. И постараюсь утешиться хотя бы этим. Но в мире немало блестящих мужчин, а в данном случае достаточно одного. Они-то вас сразу и заприметят. Человеку не очень блестящему вы, разумеется, не поддадитесь.

– Ну, если под блестящим мужчиной вы изволите подразумевать того, кто блистает умом – впрочем, кого еще? – могу вас успокоить: я не нуждаюсь в умнике, который станет учить меня жить. Я сумею во всем разобраться сама.

– Разобраться, как жить одной? Что ж, когда вам это удастся, научите и меня.

Изабелла взглянула на него, и на губах ее мелькнула улыбка:

– Вот вам как раз непременно нужно жениться, – сказала она.

Можно простить Каспару Гудвуду, что в такое мгновенье совет этот показался ему чудовищным; к тому же нигде не засвидетельствовано, какие чувства побудили нашу героиню пустить такого рода стрелу. Впрочем, одно из них, несомненно, ею владело – желание, чтобы он не ходил неприкаянным.

– Да простит вам бог! – пробормотал сквозь зубы Каспар Гудвуд, отворачиваясь.

Она поняла, что неудачно выбрала тон, и, подумав немного, сочла нужным исправить ошибку. Это легче всего было сделать, поменявшись с ним ролями.

– Как вы несправедливы ко мне! – воскликнула она. – Вы судите о том, чего не знаете! Меня вовсе не так легко прельстить – я доказала это на деле.

– Мне – несомненно.

– И другим тоже. – Она помолчала. – На прошлой неделе мне сделали предложение и я отказала. Я отказалась от того, что называют блестящей партией.

– Весьма рад это слышать, – угрюмо сказал молодой человек.

– Я отказалась от предложения, которое очень многие девушки приняли бы, – оно заманчиво во всех отношениях. – Изабелла не предполагала посвящать Гудвуда в это событие, но, начав говорить, уже не могла остановиться – так приятно ей было отвести душу и оправдаться в собственных глазах. – У этого человека высокое положение, огромное состояние, и сам он очень мне нравится.

Каспар слушал с глубочайшим вниманием.

– Он – англичанин?

– Да. Английский аристократ.

Каспар встретил это известие молчанием. Потом сказал:

– Очень рад, что он получил отказ.

– Видите, у вас есть собрат по несчастью, так что вам должно быть не так обидно.

– Какой он мне собрат, – сказал Каспар мрачно.

– Почему же? Ему я отказала наотрез.

– От этого он не стал мне собратом. К тому же он – англичанин.

– Помилуйте, разве англичане не такие же люди, как мы с вами?

– Эти? Здесь? Во всяком случае, мне он чужой и до его судьбы мне дела нет.

– Вы очень ожесточены, – сказала Изабелла. – Не будем больше говорить об этом.

– Да, ожесточен. Каюсь. Виноват.

Она отвернулась от него, подошла к открытому окну, и взгляд ее погрузился в пустынный сумрак улицы, где только бледный газовый свет напоминал о городской суете. Некоторое время оба молчали; Каспар застыл у каминной полки, вперив в нее сумрачный взгляд. В сущности, она предложила ему уйти – он понимал это, но, даже рискуя стать ей ненавистным, не мог заставить себя сдвинуться с места. Она была самым заветным его желанием, он не мог отказаться от нее, он пересек океан в надежде вырвать у нее хотя бы намек на обещание. Внезапно она оторвалась от окна и вновь оказалась перед ним.

– Вы не оценили мой поступок – тот, о котором я сейчас вам рассказала. Напрасно рассказала, для вас это, видимо, мало что значит.

– Если бы вы отказали ему из-за меня]… – воскликнул молодой человек и осекся, со страхом ожидая, что сейчас она опровергнет так неожиданно пришедшую к нему счастливую мысль.

– Чуть-чуть и из-за вас, – сказала Изабелла.

– Чуть-чуть! Не понимаю. Если бы вы сколько-нибудь дорожили моими чувствами, вы не сказали бы «чуть-чуть».

Изабелла только покачала головой, словно отметая его заблуждение.

– Я отказала очень хорошему, очень благородному человеку. Вам этого мало?

– Нет, я вам признателен, – сказал Каспар Гудвуд угрюмо. – Бесконечно признателен.

– А теперь вам лучше вернуться домой.

– Позвольте мне еще раз увидеть вас.

– А нужно ли это? Вы опять будете говорить все о том же, а к чему это ведет, вы сами видите.

– Обещаю не досадить вам и словом. Изабелла помедлила, затем сказала:

– Я не сегодня-завтра возвращаюсь в Гарденкорт. А туда мне невозможно вас пригласить, я и сама там только гостья.

Теперь Гудвуд, в свою очередь, помедлил.

– Оцените и вы мой поступок, – сказал он. – Неделю назад я получил приглашение приехать в Гарденкорт, но не воспользовался им.

Изабелла не могла сдержать удивления.

– Приглашение? От кого?

– От мистера Ральфа Тачита – вашего кузена, я полагаю. А не поехал я, потому что не имел вашего согласия. Думаю, это мисс Стэкпол надоумила мистера Тачита послать мне приглашение.

– Во всяком случае, не я, – сказала Изабелла и добавила: – Нет, право, Генриетта чересчур много на себя берет.

– Не будьте к ней слишком строги: здесь замешан и я.

– Вы? Нимало. Вы же не поехали и правильно сделали, и я от души благодарна вам за это. – Она содрогнулась при мысли, что лорд Уорбертон и мистер Гудвуд могли бы столкнуться в Гарденкорте: это было бы так неприятно лорду Уорбертону!

– Куда же вы потом, после Гарденкорта? – спросил гость.

– Мы с тетушкой едем за границу – во Флоренцию и еще в разные города.

Спокойствие, с каким это было сказано, отозвалось болью в его сердце – он словно видел воочию, как светский вихрь уносит ее в недоступные ему круги. Тем не менее он не замедлил задать следующий вопрос:

– Когда же вы вернетесь в Америку?

– Не скоро, наверно. Мне очень нравится здесь.

– Вы намерены отказаться от родной страны?

– Какие глупости!

– Все равно – я потеряю вас из виду! – вырвалось у Гудвуда.

– Как знать, – отвечала Изабелла не без значительности в тоне. – Мир, где теперь все так благоустроенно, а города так связаны между собой, стал, кажется, очень мал.

– Но для меня он, увы, необозримо велик! – воскликнул молодой человек с таким простодушием, что, не будь наша героиня категорически против каких бы то ни было послаблений, его тон, несомненно, растрогал бы ее. Но с недавних пор она следовала твердой системе, некоей теории, исключавшей любые уступки, а посему, желая поставить все точки над i, сказала: