– Заходи, заходи, — Семен Семенович немного отступил к доске, пропуская Юрия.
– В общем так, зовут меня Юра, я ваш инструктор, в моем списке следующие.– И он, не поднимая глаз, зачитал десять фамилий. Три из них были « мертвые души»: они сразу договорились, что платят и за теорию, и за площадку в ГИБДД, другими словами покупают через школу права, но числиться они все равно должны
– Мне удобнее после обеда,– сказала толстая за первым столом.
– Хорошо.– Он записал ее на на четырнадцать тридцать.
– А мне лучше утром!
– И мне тоже утром, но лучше после десяти.
– Так с вами не разберешься,– он говорил хмуро и по-прежнему не смотрел ни на кого из сидящих
– Простите, я пропустила свое время,– сказал еще один голос – и от этого голоса что-то дрогнуло у него в груди – вроде, он слышал его когда-то, может быть, в детстве …
– Да вы в десять, сразу после меня, — сказал другой, тоже приятный по тембру, низковатый, — но это будет уже второй день вождения.
– А откуда вы знаете мою фамилию?– Удивился голос из детства.
– Мы же отмечались, — усмехнулся низковатый, — и женщины засмеялись.
– А в первый день вы вторая, я тоже вашу фамилию запомнила,– сказала толстая из-за первого стола.– У меня у начальника была точно такая же. А фамилии начальства намертво в память въедаются.– Теперь уже засмеялись все.
Он так и не определил – кому, чей голос принадлежит: распределили часы, и Семен Семеновичу нужно было продолжать занятие. Вышел в коридор. Светлана болтала по телефону. Около нее стоял рыжий матерый инструктор и зевал.
– Не выспались? – Юрий всех немолодых называл уважительно на «вы», а рыжий вообще ему был ну как родной дядя.
– Ага. Так выпить хотелось, башка раскалывалась, но зарок есть зарок.
И рыжий Борис, — он не любил когда к нему обращались по отчеству, — и Семен Семенович раньше были большие любители этого дела, но дали слово: не пьем. А кто первый сорвется – штраф непосильных размеров. Уже второй год держались. Лучше всякого кодирования.
– Ну, кто у тебя?
– Шесть баб и один парень.
– Отдал бы парня мне, а то я с ихним полом подохну. Баба должна быть у плиты, а не у руля. Вот, как она даст по тормозам, так я прям из себя выхожу. А с парнем мне проще…
– Нет, нет,– вмешалась Светлана, уже положившая телефонную трубку,– вы же знаете, Юре нужны деньги. Эта группа и так всего двадцать человек…
Светлана симпатизировала Юрию, выслушивала его монотонные жалобы на жизнь, давала подзаработать и он старался при ней всегда выглядеть совершенно одиноким и несчастным, тоже еще тот хитрец, – не дай-то Бог, она заметит к кому-нибудь симпатию, сразу всех «левых» учеников срежет, другим инструкторам отдаст и ему останутся одни шипы и шишы. Да и какая симпатия? К кому? Бывают ничего так из себя, можно закадрить, но только ни при Светлане.… А так она неплохая. Веснушчатая, раньше про таких говорили: рябая, ну, просто смех!
А за окном такой красивый, теплый сентябрьский вечер, собака, нежно глядя ему в глаза, лежит у ног. Так бы Юра что-нибудь мастерил или ремонтировал: у него золотые руки, но сегодня, сегодня, СЕГОДНЯ!.. Он представляет себя рыбаком; он неторопливо закинет удочку и станет ждать… Эх, поймать бы золотую рыбку – свою единственную!
Тут получалось противоречие: душа хотела одного, а усталое сознание и бренное тело – другого. Но и сама жизнь наша – из противоречий, как говорит Максим. Э! В общем, что выловит, то и выловит. Хоть лягушку!
А за окном чьи-то шаги и шепот. Юрина однокомнатная на втором этаже. Еще почти вся листва зеленая… В воде отражаются темные стволы и кудрявые кроны… Куда все рыба подевались, куда? Неужели снова – ни-че-го?!
Он отложил анкеты и горестно зевнул. Не выспится теперь: завтра с половины девятого ездить. Этакая – с купленными правами. Муж привозит на машине и увозит. Думает, что соблазню что ли? Она и не нравится: мозги куриные – ску-у-учно. Если нет подходящей, можно ведь просто так – поболтать о том, о сем. Иногда бывает интересно. Юрий работал до ночи — не сидеть же дома одному? Да и денежки влекли его: время такое – деньги у всех на уме. И он – как все.
Вот одна рассказывала про свою жизнь – умора. Кассиршей сидела в дешевом магазине где-то на Дмитровке – а он подплыл: во всем белом, как яхта. Оказалось – сын министра. Сейчас она хочет кино снимать, будет поступать в институт Не поздно, спросил, тебе уже ну… /они сразу на «ты » — простая, в общем, бабеночка . А чего? Мне всего тридцать четыре! Боже мой! А я ощущаю себя старым, как… Но – не сказал. У всех – своя судьба. Одним — в тридцать только из-под мамкиной юбки выползти, другим – уже седыми стать. Веселая женщина была. Анекдоты от нее, как горох. Славно поучились
Он в последний раз мельком просмотрел анкеты.
Но в этом наборе, пожалуй, и таких нет. Некоторые по фото и по анкетам сразу отпали: лица кухонные, детей куча, а туда же – ездить хотят. Ехайте подальше, тетки! И говорить-то с вами не о чем. Умру от скуки.
Одна в анкете прописала «домохозяйка », но у Юры глаз наметан: врет. Или свой магазин, или какая точка с овощами. Глаза наглые — даже на крохотном снимке и то видно. Эта сразу купит еще занятий двадцать наверняка. Обеспечит мне морской песочек – он грустно усмехнулся – а тебе, Жук так он назвал собаку из-за ее чернявости полторы недельки тоски.
Эта – опять какая-то восточная, Гульгузи Юмакаева, хоть и ничего. Про мужа – неясно – не указала. Не расписаны, выходит.. Э, жизнь моя жестянка, будет клеиться, как пить дать. Двадцать пять лет. Ну, может, и пересплю пару раз И дам отворот поворот. Не нравится уже заранее. И говорить не о чем.
Может вот с этой будет, о чем поболтать: надо же – не в
центре живет, а здесь, в Актюбинске столицы так он прозвал новый район, в котором работал — художник– декоратор! Работник искусства, так сказать. Но уже не молодая – тридцать шесть и фотографии нет. Наверное, такая страшная, что стыдно и фото давать. Думает – заранее напугаю еще инструктора. Мысль позабавила его, и он засмеялся.
Ну да ладно, хоть про жизнь поговорить будет можно.
И вот эта, последняя, Парамонова, он ее выделил: правда, не мой тип — не люблю с высокими скулами, тоже не девочка, двадцать девять, но – так ничего, на снимке приятненькая, образование высшее и – вдова! Слово « вдова »и притягивало, и пугало его, но… Бомба в одну воронку дважды не падает, а? Однако бабки говорят, кто раз овдовел, тот и в другой… Да, не падает, не падает… А вдруг от страха у него ничего не получится.
Сердце как-то неприятно трепыхалось: вот, и молодой может …того… парень один, соседка рассказывала, ехал в поезде, откуда-то не помню, и вдруг – авария…
И мысли Юры потекли все дальше, дальше, глубже, глубже – по трагическому руслу… пока не превратились в какой-то подземный, подсознательный поток… умирать не хотелось.
Но и так жить, как он жил уже второй год, не хотелось тоже. И, пожалуй, сильнее уже не хотелось так жить.
Он испугался такой своей мысли. И встал. Э-эх., судьба, ты, видно, забыла обо мне. Спать пора. Снова зевнул. До занятий – четыре дня. Завтра утром отъезжу, а больше никого не возьму — расслаблюсь.
Жук тоже встал, зевнул, потянулся и вопросительно глянул на хозяина.
Четыре дня Юрий расслаблялся – то есть один день пил с Максимом, весело и задорно, с трепом и музыкой, а три остальных – один… один…
Даже помыться не хватило сил, так и пришел на первое занятие – с нечищеными зубами, с засаленными волосами. Самый замухрышный попивающий шоферюга.
Но – хитрый! Первое занятие с той симпатичной вдовой, наметил на второй день, чтобы успеть придать себе товарный вид.
В сущности, этот герой — бывший журналист, а ныне некрупный, но вполне удачливый, предприниматель, только что достигший возраста, который народ метко окрестил« полтинник », нам был бы совершенно ни к чему, не будь у него тридцатишестилетней жены, по поводу которой и состоялся у него такой разговор со своим близким знакомым, сорокалетним, фотохудожником:..
