Старшины Вильбайской школы

Сверх ожидания, катанье по реке вышло очень удачное. Воспитанники невольно поддались обаянию раннего утра. Даже Парсон, сидя на корме и прислушиваясь к веселой болтовне двух шестиклассников, забыл о Цезаре и о французских глаголах и радовался, что его взяли с собою. Однако целью настоящей прогулки было отнюдь не одно удовольствие, по крайней мере поскольку дело касалось Блумфильда и Гема. На 20 июня были назначены шлюпочные гонки, на которых три четырехвесельные лодки трех отделений школы должны были состязаться в первенстве на реке, и сегодняшнее катанье было началом целого ряда подготовительных упражнений.

20 июня было не за горами, и такой опытный гребец, как Блумфильд, не мог не знать, что если он хочет привести свою команду в надлежащий вид, он должен пользоваться каждым днем. По всем расчетам, лодка отделения Паррета должна выиграть, потому что в этом году у них особенно хороший подбор гребцов; к тому же с выходом Виндгама отделение директора совсем осиротело. Сам Блумфильд теперь лучший гребец во всей школе, и если только ему удастся хорошенько проморить Гема на гребле — «спустить с него лишний жир», — да приучить Типпера сильнее загребать, да отучить Ашлея от его скверной привычки зарывать весла в воду, то у него будет прекрасная команда. В это утро он взялся за Гема, и бедный толстяк уже начинал находить, что процесс «спускания лишнего жира» в жаркое летнее утро не доставляет большого удовольствия.

— Хотел бы я знать, придут ли на реку Ашлей с Типпером, — говорил между тем Блумфильд; он греб на носу, чтобы лучше наблюдать за своим учеником. — Они обещали придти. Дело в том, что Ашлей… Дружнее, Гем, не отставай! Не может быть, чтоб ты уже устал… Дело в том, что Ашлей слишком легок, так же как ты слишком тяжел… Приналяг-ка на весло: тут поворот! Лево руля, Парсон!.. Но если он отвыкнет зарывать весла в воду, то… Ты опять отстаешь, Гем! Тебе жарко? Ну, да так и надо: тебе необходимо потеть, а то не сбавишь тяжести; ведь затем и практика… Так вот, если он отвыкнет от своей отвратительной привычки зарывать весла в воду, то будет порядочным загребным… А, вон директорская лодка! Это Портер с Ферберном… Греби, Гем, не зевай: надо показать им себя!.. Вот уж не думал я, чтоб они взяли гребцом Портера! Это все равно что взять Ридделя. Это доказывает только, как они нуждаются в людях… Здравствуйте, джентльмены! — приветствовал Блумфильд поравнявшуюся с ними лодку.

Директорская лодка подвигалась вперед как-то неуклюже. Мальчики гребли неровно: они конфузились под критическим взглядом первого гребца школы. Между тем Гем объявил, что он решительно не в силах держать дольше весла, и так как он добросовестно греб уже целую милю, то Блумфильд согласился пристать к берегу.

— Вот сюда, к ивам! Мы с тобой выкупаемся и дойдем назад пешком, а Парсон отведет лодку, — сказал он Гему.

Парсону этот план далеко не понравился. Он рассчитывал, что если они вернутся так, как выехали, втроем, то ему удастся урвать четверть часа перед утренней молитвой для приготовления уроков. Но раз ему приходится грести одному, он, разумеется, не только уроков не приготовит, но еще, пожалуй, и на молитву опоздает. А разве поверят ему, что он опоздал не по своей вине? А тут еще Блумфильд кричит с берега, точно в насмешку:

— Живее, Парсон! Да, вот еще что: как отведешь лодку, зайди к сторожу и скажи ему, чтобы он растянул на дворе сетку для крикета. Только, смотри, не копайся.

«Стоит ли жить после этого?»- думает Парсон. Попробуй он только ослушаться Блумфильда, не зайти к сторожу, выйдет целая история. А зайти — непременно опоздаешь на молитву. Теперь половина восьмого; утренняя молитва начинается в восемь, а сторожка в пяти минутах ходьбы от шлюпочного сарая. А тут еще перевод и глаголы… Думай не думай — все равно не поможешь… И выкупаться-то не удалось, да и не удастся сейчас… После обеда разве? Нет, после обеда ему предстоит провести очень неприятные полчаса в кабинете директора. Какое уж тут купанье…

На этом размышления Парсона были прерваны. Он услышал за собой громкий смех и плеск весел: его догоняла лодка с тремя второклассниками. Парсон сразу узнал их: это были три известных буяна из отделения Вельча. На руле сидел наш знакомый — Пильбери. Узнав Парсона, он весело крикнул ему:

— Берегись! Сокрушим!.. Навались на весла, ребята! Раз, два, три! Засади его носом в песок! Попался, брат, не уйдешь!.. Четыре, пять, шесть!.. Ура!

С таким победным кличем неприятельская лодка налетела на свою соперницу, и в следующую минуту несчастный Парсон лежал на спине под скамьей, а лодка его стояла у берега, зарывшись носом в песок. Торжествующие же противники плыли вниз по реке, оглашая воздух веселым хохотом.

Это маленькое приключение, как легко поймет читатель, далеко не успокоило взволнованные чувства Парсона. Уж не говоря о том смешном положении, в каком он очутился по милости буянов, он долго провозился с лодкой, прежде чем удалось ее высвободить. Конечно, теперь нечего было и думать заходить к сторожу: он боялся, что и без того уже опоздает на молитву. Высвободив лодку, Парсон налег на весла и пристал к шлюпочному сараю в восемь часов без семи минут. К счастью, он догадался передать поручение Блумфильда сыну сторожа, принявшему от него лодку, посулив ему два пенса, если он аккуратно передаст поручение своему отцу. Затем Парсон бегом пустился к школе и поспел как раз вовремя, чтобы протиснуться в толпу молящихся незамеченным.

Нельзя сказать, чтобы в этот раз Парсон усердно молился. Чувство неудовлетворенной мести за только что происшедшее и неприятное предчувствие того, что ожидало его в близком будущем, совершенно поглощали его мысли, не позволяя вникать в смысл слов, которые он слышал. Единственное, что он чувствовал на этот раз за те полчаса, в течение которых продолжалось чтение молитв, было то, что в это время никто его не погонял, и само по себе это было уже некоторым облегчением. Семь часов с четвертью было временем, назначенным в Вильбайской школе для чтения утренних молитв на все месяцы, кроме мая, июня и июля, когда ввиду раннего купания и катанья по реке чтение молитв переносилось на три четверти часа вперед, с пожертвованием обычного получасового промежутка между первым завтраком и первым уроком. Такое распределение времени было неудобно для Парсона. Будь у него свободные полчаса перед уроком, он мог бы еще приготовить наскоро перевод, может быть успел бы также написать французские глаголы, разумеется с чужой помощью, и даже — кто знает? — может быть, нашел бы время сквитаться с Пильбери за его утреннюю проделку. Теперь он ничего не успеет сделать. Сейчас зазвонят к урокам…

Парсон вошел в класс довольно спокойно, как человек, который знает, что участь его решена. Впрочем, у него оставалась еще одна надежда — на Тельсона, который был его соседом в классе, и Парсон знал, что Тельсон выручит его, если только это будет в его власти.

— Тельсон, я не приготовил перевода, — прошептал Парсон, как только уселся подле своего друга.

Тельсон тихо свистнул:

— Вот так так! Задаст же тебе Вартон!

— Кажется, ты списал этот перевод к прошлому уроку. Где он у тебя? Я мог бы им воспользоваться.

Тельсон сконфузился и сказал:

— Видишь ли, Риддель поймал меня за списыванием и отобрал у меня перевод.

— Какое дело Ридделю до того, кто у кого списывает? С какой стати сует он свой нос в эти дрязги? — воскликнул Парсон в негодовании.

Само собой разумеется, что Парсона огорчало не столько поведение Ридделя, сколько то, что сломалась последняя соломинка, за которую он еще держался.

— Собственно говоря, Риддель не отбирал у меня перевода — он только уговорил меня отдать ему, — заметил Тельсон в оправдание Ридделя.

— И ты имел глупость послушаться его?

— Он сказал, что нечестно списывать уроки у другого.

— Ну, Тельсон, не думал я, что ты такой размазня! — проворчал Парсон.

— Да ведь я не знал, что перевод может тебе понадобиться, — возразил пристыженный Тельсон и вдруг прибавил, просияв: — Ничего, я буду тебе подсказывать.