Старшины Вильбайской школы

— Как можете вы это знать? Ведь вы не пробовали, — возразил директор.

— Товарищи не любят меня…

— А вы заставьте их полюбить вас!

— Это очень трудно… Они и теперь меня не любят, а когда я буду старшиной, они возненавидят меня. Я не могу иметь на них никакого влияния.

— Почему вы знаете? Ведь вы не пробовали, — повторил директор.

— Я не умею делать ничего из того, что делал Виндгам. Он был превосходный старшина.

— А знаете, почему?

— Я думаю, потому, что он был во всем первый и участвовал не только в общих занятиях, но и в играх. Кроме того, он во всем подавал хороший пример.

— Вы и правы и неправы, — сказал директор. — В нашей школе много прекрасных гребцов и игроков в крикет, которые тем не менее были бы плохими старшинами. Что же касается участия в школьных забавах и хорошего примера, то все это в вашей власти.

Ридделю стало очень неловко. Выходило так, будто он старался отделаться от возлагаемой на него трудной обязанности. «А что как это и на самом деле так?» пришло ему в голову. Однако он попытался представить еще одно возражение:

— Между моими одноклассниками есть несколько таких, которые, мне кажется, несравненно более меня подходят к этой роли. Например, Блумфильд…

Директор остановил его жестом:

— Об этом не будем спорить. Будьте уверены, что я и мои помощники обсудили этот вопрос со всех сторон. Наш выбор остановился на вас. Теперь дело за вами, и, по-моему, вы обязаны принять старшинство. В жизни вам часто будут встречаться обязанности, которые будут противоречить вашим наклонностям и от которых вы как честный человек тем не менее не позволите себе уклониться. Теперь вам представился случай начать эту трудную борьбу с самим собой. Я не скажу, что вас ожидает приятный и легкий труд; не стану уверять, что дело пойдет у вас на лад, особенно вначале. Но если я в вас не ошибаюсь, вы не побоитесь труда. Разумеется, вам придется поработать над собой. Вы знаете, чего требуют школьники от своего старшины: отнюдь не одной только физической силы. Если сможете, то постарайтесь приобрести и это качество. Но главное — постарайтесь завоевать себе любовь и уважение товарищей. Если они увидят, что вы по-настоящему блюдете их интересы, что в ваших силах сохранить порядок, что вы имеете в виду пользу всей школы, поверьте, что они сами пойдут вам навстречу. Право, Риддель, стоит попытаться…

Риддель ничего не ответил, но лицо его просветлело, и когда он поднял на директора свои робкие глаза, в них было больше уверенности.

В это утро Риддель был в странном состоянии духа. В душе его тяжелые сомнения боролись с надеждой, и настоящее казалось ему каким-то диким сном. Когда он медленно проходил к своему месту между рядами школьников, на него со всех сторон обращались любопытные взгляды, и вслед ему слышался полушепот и сдержанный смех.

Одни смотрели на него с неприязнью, другие с презрением, и все вспоминали Виндгама и думали: «Что-то будет теперь с нашей школой?» Даже одноклассники Ридделя не высказывали ему сочувствия; не один недружелюбный взгляд скользнул по нем, когда он садился на свое место. Только двое или трое смотрели на него ласково, но и те боялись: как-то он справится со своими новыми обязанностями? К счастью для Ридделя, он не мог видеть того, что происходило вокруг него: он был слишком поглощен теми новыми ощущениями, которые подняли в его душе последние дружеские слова директора.

Совсем другие мысли занимали фага Ридделя — Тельсона. Его целиком занимало внезапно осенившее его открытие, что если Риддель будет старшиной, то, значит, он, Тельсон, будет фагом главного старшины, и он недоумевал, радоваться ли этому обстоятельству или огорчаться. Он делился соображениями со своим неизменным другом Парсоном.

— Ты со мной не шути: теперь я фаг главного старшины, важная особа, — говорил он. — С завтрашнего дня я буду записывать в тетрадку всех, кто опоздает на молитву. Смотри не попадайся, а то и тебя запишу.

— А приятно быть фагом главного старшины? — спросил Парсон.

— Как тебе сказать?.. С одной стороны — приятно, а с другой… Ведь для того чтобы записать всех опоздавших, нужно быть на месте первым. Шутка сказать!

— Что ж? Прикажи, чтобы не звонили на молитву до твоего прихода, и дело в шляпе. Ведь ты теперь важная особа.

— Смейся, смейся, а я, право, начинаю серьезно задумываться над своим новым званием. С одними классными старшинами сколько хлопот наживешь: ведь все приказания от Ридделя будут идти через меня, а еще неизвестно, придется ли им это по вкусу.

— Да, брат, трудно тебе будет… Однако тише! Надзиратель смотрит на нас…

И друзья притихли.

Классные старшины собрались в библиотеке, как назначил директор. Они знали, о чем он с ними будет говорить, и вид их ясно показывал, что они недовольны его решением. Большинство из них искренне желали пользы школе и были убеждены, что, вручая Ридделю бразды правления, директор делает серьезную ошибку. Каждый думал, что имеет достаточные основания для такого мнения и что в его нежелании иметь Ридделя старшиной личная неприязнь не играет никакой роли. Многие были уверены, что они сами могли бы заменить Ридделя с успехом и с пользой для школы, и обвиняли директора в пристрастии.

Речь директора была коротка.

— Наверное, господа, все вы догадались, зачем я созвал вас, — начал он. — Виндгам, которого, все мы любили и уважали и который много сделал для школы, уехал, и вы остались без главного старшины. Уже много лет ведется, что в главные старшины школы выбирается первый ученик старших классов. Закона такого нет, это только обычай, и если бы явились особые причины, по которым было бы удобнее нарушить этот обычай, он мог бы быть свободно нарушен…

На этом месте присутствующие вздохнули с облегчением и стали внимательно вслушиваться. Последние слова директора очень походили на предисловие к приятному известию, что главным старшиной назначен не Риддель, а кто-нибудь другой. Но те, кто это подумал, скоро увидели свою ошибку.

— В настоящем случае я не вижу таких причин, — продолжал директор. — Риддель, первый ученик старшего класса, вполне понимает свои новые обязанности и, я уверен, сумеет их выполнить. Надеюсь, что вы все поддержите его усилия сохранить порядок и честное направление школы. Я убежден, что если вы будете дружно делить между собой как труд, так и досуг, то ни вам, ни мне нечего бояться за дальнейшее преуспеяние школы.

Эта речь была встречена гробовым молчанием, не прервавшимся даже и тогда, когда директор вышел из комнаты. К немалому облегчению всех присутствующих, но больше всех Ридделя, в эту минуту зазвонили к завтраку, и все направились в столовую.

V

ПОПАЛИСЬ?!

Наш знакомый Парсон и его друзья — Тельсон, который хотя принадлежал к отделению директора, но все свое свободное время проводил в отделении Паррета, Кинг, Бошер и Лаукинс — после обеда, между последними уроками и перекличкой, затеяли маленькую прогулку по реке, Рассевшись по местам в «Ноевом ковчеге» — так называлась большая лодка, которая была отдана в распоряжение младших воспитанников отделения Паррета, мальчики принялись болтать, и понятно, что главным предметом их беседы был старшина. Река была полна катающимися школьниками, как всегда в это время дня, а так как парретиты взяли себе за правило затрагивать команду каждого судна других отделений, то беседа их разнообразилась разными интересными приключениями.

— Неужели нашим старшиной так и останется эта баба Риддель? — говорил Парсон, управлявший рулем стоя, чтобы лучше видеть впереди. Право, он гребет хуже старичины Бошера.

«Старичина Бошер» делал в эту минуту неимоверные усилия сохранить равновесие и высвободить свое весло, которое зарывалось в воду; поэтому сравнение Парсона было особенно картинно.

— Риддель мало того что баба, он еще и ябедник. В прошлом году он пожаловался на меня Виндгаму за то, что я щелкал хлопушками в постели, — отозвался Лаукинс со своего места на носу лодки.