Муби

– Том говорил правду, – засмеялся Муби. – Не следует заводить разговора с образованным индийцем, ибо он обязательно все свернет на политику.

Шам вдруг утратил всю свою горячность и озлобленность. Смущенно он произнес:

– Хорошо, давайте говорить о другом. О чем вы хотите?

– Фате му! – громко воскликнул Муби ему в ответ, и оба они весело рассмеялись. Наступивший было между ними минутный разлад снова исчез. Шам положил руку на плечо Муби и сказал:

– Знаете что? Пойдемте поговорим с моими друзьями. Сначала я расскажу обо всем нашему учителю, потом познакомлю вас с ним. Знаете, как его зовут? – Аму…

Невидящим взглядом Шам смотрел перед собой… Было видно, что он настолько почитал своего учителя, что даже не м. ог полностью произнести его имени, словно опасаясь, что оно растворится в воздухе, подобно тонкому аромату драгоценного благовония.

Он с таким почтением произносил имя своего учителя, что Муби показалось, будто нежное веяние чьего-то дыхания ласково коснулось его щеки…

Ночь вокруг стала еще более безмолвной, в вышине еще ярче засверкали звезды, и воздух наполнился упоительным ароматом. Война сразу ушла куда-то бесконечно далеко. Муби внезапно захотелось покоя, безмятежного и бесконечного покоя. Положив руку Шаму на плечо, он тихо произнес:

– Повтори еще раз это имя, Шимми. Оно так нежно звучит, когда ты его произносишь…

Шам, улыбнувшись, крепко пожал руку Муби, и они побрели дальше по улице, подобно двум друзьям, взяв друг друга за руки, под смутным мерцанием звездной пыли, под бесконечной темнотой вселенной, по которой разбросаны отдаленные миры, два человека, оставшиеся еще в живых в этом мире…

Вскоре Хамид и Азра пригласили Муби принять участие в пикнике в долине Отхаль Вари, и Муби вновь встретился с этими людьми. Собравшись все вместе, они отправились в Отхаль Вари. Новые друзья обратили внимание на то, что лицо и шея Муби были багровыми и на них виднелись следы кровоподтеков и ссадин.

– Очевидно, вы занимаетесь дрессировкой кошек? – иронически спросил его Хамид. Муби добродушно засмеялся и шутливо ответил:

– В Нью-Йорке у меня осталась одна кошечка, которую я всегда старался приручить… А это просто следы джиу-джитсу.

– Нет, это не то. Я изучал эти приемы раньше, когда был в Японии.

– Как по-вашему, что лучше: джиу-джитсу или бокс?

– Видите ли, между ними большая разница. В боксе требуется мужество, в джиу-джитсу – хитрость; в боксе – справедливость, в джиу-джитсу – притворство; в боксе борьба является прямой и открытой, в джиу-джитсу требуется уловить момент внезапности и суметь обмануть противника, – перечислил Муби по пальцам.

– Эти два вида борьбы являются выражением национального духа двух различных народов, – сказал Пракаш.

Провиз настойчиво повторил:

– И все же, что вы считаете лучшим?

Азра, вмешавшись в их разговор, обратилась к Провизу:

– Ты так спрашиваешь Муби, словно он должен выбрать, какую страну из двух он больше любит: Японию или Америку.

Все засмеялись.

– По-моему, джиу-джитсу – такой вид борьбы, – заговорил Хамид, – в котором надо уметь правильно определить точку приложения силы. Правильно определив точку приложения силы, борец непременно победит своего противника. Поистине, в этом мире – великое дело уметь правильно определять точку приложения своих сил. Даже один из древнегреческих философов подтверждал эту мысль, говоря: «Дайте мне точку опоры, – и я переверну земной шар».

Пракаш сказал:

– Японцы и пытаются это сделать, но не совсем понимают, что, для того чтобы перевернуть всю землю, нужно к точке опоры приложить еще и определенную силу.

– А сила есть лишь у того, кто занимается боксом, – добавил Муби. Он решил переменить тему разговора: – А знаете, Азра, та постановка в пользу голодающих Бенгалии, в которой вы играли, очень понравилась нам!

– Где же вы сидели? – с сожалением спросила его Мумтаз.

– В четвертом ряду. Я был там вместе со своим полковником.

– Пхате мунх! – завопил Шам.

– Фате му! – расхохотался Муби и воскликнул: – А знаете, Шимми, я назвал своего полковника – «фате мy», – и он остался очень доволен. Честное слово, только поэтому он и назначил меня руководителем группы джиу-джитсу! И знаете еще что: в тот день, увидав вашу игру, Азра, он сказал мне: «Поразительно! Это поразительно! Я не знал, что индийская драма достигла такой высоты и является настоящим искусством!..» Он сказал мне также: «Теперь я обязательно буду смотреть индийские кинофильмы». И вот вчера мы, под влиянием такого настроения, отправились смотреть «Сакунталу»! Да, Азра! Ваши танцы являются душой вашей драмы.

Шам прервал Муби:

– И ты даже не подумал о том, что я являюсь постановщиком этой драмы!

– Фате му! – насмешливо протянул в ответ ему Муби. Шам прыгнул в его сторону, Муби увернулся от него и бросился прочь. Они схватились среди зеленых зарослей кустарника. Муби пустил в ход один из приемов джиу-джитсу, затем бокс. Шам применил прием индийской борьбы, – и в мгновенье ока Муби оказался внизу, а Шам сидел на нем. Затем оба засмеялись и встали, отряхиваясь.

– Послушайте, Муби, – сказал Пракаш, – джиу-джитсу не помог вам.

– Учитесь индийской борьбе, дорогой, – добавил Шам. – Предложите это своему полковнику и возьмите меня обучать ваших солдат. Против индийской борьбы не устоит ни бокс, ни джиу-джитсу.

– Однако эта борьба не помогла вашей стране, – нанес Муби ответный удар. И он увидел, что попал в цель. Лица у всех омрачились, побледнели. Шам, который только что был таким веселым и беззаботным, стоял теперь, наклонив голову.

Азра тихо и серьезно сказала:

– Давайте сядем и выпьем чаю, а потом пойдем на берег реки, и там Провиз споет нам.

Все молча сели. Стояла глубокая тишина. Вокруг расстилался необъятный простор долины Отхаль Вари. Чудесная красота природы наполняла душу покоем. Под влиянием этой красоты Муби захотелось забыть все прошлое, забыть обо всем, что тревожило и навевало мрачные мысли… Он забылся и полностью отдался волшебному обаянию этой природы. Исчезло все, что железной паутиной опутывало душу и мысли. Все его существо прониклось очарованием красоты Отхаль Вари, но это очарование не было ни резким и острым, как яд, ни пьянящим, словно вино; это было чистое, радостное, безмятежное чувство. Оно давало новые силы, будило новые светлые мысли… Муби растянулся на земле под манговым деревом, забросив руки за голову и глядя на ряды раскидистых деревьев, огромные и яркие цветы которых, отражаясь в медленном течении реки, сверкали, словно разноцветные электрические огоньки. Тихо журчала река, напоминая мелодичную, чуть слышную песню; трепетали и переливались в ясной воде отражения пестрых цветов… И ему вспомнился танец Азры, вспомнилось, как она, ласково улыбаясь, кружилась в ореоле света. Такая знакомая улыбка!.. И эти рождественские восковые свечи, трепетным пламенем которых была освещ-гна сцена… Он не мог понять, почему лица двух индийских женщин, сидевших тут, рядом с ним, кажутся ему такими близкими и давно знакомыми… Почему вся эта страна будто знакома ему издавна?… Ему казалось, что эти люди связаны с ним кровными узами братства. Эти деревья, эта земля, эта грустная трава, эта река, цепи синих вершин Западных Гхатов на горизонте, которые, словно стройные девушки с кувшинами на голове, спускались в объятия тихой долины, – все казалось ему близким и родным с давних пор… Что это: Отхаль Вари или, может быть, Иерусалим?…

Вблизи над рекой сверкали золотом купол и крест белого храма. Да, все это так знакомо! Этот уединенный храм на берегу реки, этот пламенеющий вечерний закат, отражающийся в водах спокойной реки; эти крестьяне, медленно идущие за плугом на своих полях, разбросанных по берегам реки, – как же все это, знакомое ему уже целые столетия, могло до этих пор казаться чужим и неизвестным? Какая простая и родная сердцу картина: склонившиеся над плугом крестьяне, бесконечный простор, зеленые заросли кустов и деревьев, река, ясное золото зари вдалеке, и этот храм, исполненный святой тишины… О, почему во всей этой картине столько очарования, вдохновенной красоты, – почему, почему?…