Игра втёмную

— Господин премьер-министр, решен ли вопрос о главе государства?

Не сговариваясь, все, в том числе и Зьем, подняли глаза на портрет императора Бао Дан, окутанный густым облаком табачного дыма. Это был портрет человека, больше похожего на разбитного гуляку, чем на главу государства.

— Я считаю, что в этом вопросе главная роль принадлежит гражданам! — нравоучительно ответил Зьем.

Встал один из западных журналистов. Он представился как корреспондент самой массовой французской газеты «Франс-суар» и обратился с вопросом:

— Господин премьер-министр, хотелось бы подробнее услышать об обучении и оснащении стопятидесяти-тысячной регулярной армии.

— Миссия генерала О'Даниэля подробно обсудит всю программу формирования армии в контакте с миссией французского генерала Поля Эли… — Зьем вдруг оборвал фразу на полуслове, словно для того, чтобы произнести что-то очень важное, И действительно, последовало серьезное заявление: — Мое правительство приветствует французских инструкторов, которые хотят служить во Вьетнаме добровольно, если они будут помнить, что Вьетнам — это не колония, прикрываемая вывеской «союзного государства», и забудут о своих прежних эгоистических интересах. Мое правительство будет приветствовать их и в том случае, если они покинут нашу страну.

Вообще для Нго Динь Зьема говорить грубости было делом привычным. Он мог так гаркнуть на человека, с которым разговаривал, что его крик был слышен в другой комнате. Вот и сейчас он в очень грубой форме «поставил на место» корреспондента «Франссуар».

Корреспондент улыбнулся. Выло видно, какого труда стоила ему эта улыбка.

— Я удовлетворен вашим ответом, господин премьер-министр. И еще один вопрос: что ожидает вьетнамских офицеров, получивших образование во Франции?

Зьем выдержал паузу, как будто дожидался перевода вопроса с французского языка на вьетнамский, потом ответил:

— Отныне у нас единая система офицерского корпуса — вьетнамская. Все, за исключением людей, выступающих против интересов страны, совершивших преступление или просто неспособных, могут служить своей стране…

Французский корреспондент сел, слегка пожимая плечами. Встал вьетнамский журналист. Он представился как корреспондент газеты «Иеу Ныок» — органа религиозной секты Виньсюен. Он задал вопрос:

— Господин премьер-министр, общественность хочет знать о судьбе вооруженных формирований религиозных сект, не являющихся регулярными частями, но на протяжении всей войны выступавших на стороне правительства…

— Это очень своевременный вопрос! — радостно воскликнул Нго Динь Зьем. Создалось такое впечатление, что он заранее ждал этого вопроса. — Я с удовлетворением отвечаю вам, друзья: командование французской армии только что сообщило нам, что с пятнадцатого февраля, то есть через три дня, оно прекращает поставки оружия вооруженным формированиям, не входящим в армию Французского союза.

Корреспонденты зашумели. Нго Динь Зьем продолжал с безразличным видом:

— По существу таких формирований уже нет… Французская армия грузится на корабли для возвращения на родину. К середине года, как вы знаете, на вьетнамской земле не останется ни одного французского солдата. Под словами «французский солдат» я имею в виду тех, кто находится на содержании французского правительства и выполняет его приказы. Это не обязательно должны быть французы по цвету кожи и по языку, на каком они говорят…

Элен в свою очередь тоже задала вопрос. Когда она поднялась, Зьем засмущался, уставился в стену, будто что-то там высматривал.

— В такой обстановке, то есть в период, когда французская армия перестала снабжать вооруженные подразделения религиозных групп, намерен ли господин премьер-министр снабжать их всем необходимым?

— Мое правительство, как я уже говорил, занимается созданием национальной армии.

— Спасибо, господин премьер-министр. — Элен села.

— Я Чан Ван Ан, редактор газеты «Дои Мой». Хотел бы задать вопрос.

Чан Ван Ан не поднялся со своего места, а только сделал легкое движение. Он внимательно рассматривал Нго Динь Зьема и поглядывал по сторонам. Ан был похож скорее на гостя, чем на редактора газеты.

— Я готов вас выслушать. — И Зьем стал напряженно выжидать.

— Господин премьер-министр указал, — произнес ан сначала по-вьетнамски, а затем по-французски, особо упирая на слово «указал», — что «всякая крайность опасна». Вы, господин Зьем, наверняка еще в школе слышали это выражение. Политика в отношении подразделений религиозных и патриотических групп… Я говорю об этом прямо, потому что Биньсюеп — это не религия…

— Но церковная секта — это тоже своего рода религия, — оборвал Ана Нго Чопг Хиеу и громко расхохотался.

— Когда гости беседуют с хозяином, прислуге не положено встревать в разговор. Когда взрослые люди обсуждают государственные дела, юнцы могут выйти позабавиться во двор, — очень резко отреагировал Ан.

Хиеу покраснел как рак. Однако Зьем устремил на него грозный взгляд, и Ан сразу же понял смысл этого взгляда.

— Я благодарен господину Зьему за то, что оп умеет поставить на место свою прислугу. Так уж принято, что сапожники и массажисты не лезут вперед…

— Господин Ан, быстрее задавайте свой вопрос. Дайте возможность другим получить ответ на интересующие их проблемы.

Ан повернулся в сторону сказавшего это человека с большими черными очками на носу.

— А, господин By Бак Тиен, газета «Ты Зо». У вас еще будет время, «подсадная утка». Не волнуйтесь, вы не понесете свои вопросы домой… Итак, я хотел бы продолжить беседу с господином премьер-министром. Вы проводите жесткую политику. Не думаете ли вы, что вам придется отвечать перед историей за гражданскую войну, которую вы развязываете?

Стало видно, как занервничал Зьем. Он начал сжимать суставы пальцев.

— Если французское правительство согласно, то религиозные группы могут вывести свои вооруженные подразделения в Северную Африку. Франции нужны наемники. Я готов не чинить им препятствий. — Голос Зъема звучал приглушенно. — Вы должны войти в наше положение. Ни одно государство не может позволить себе «держать улей пчел в собственном рукаве» или «кормить обезьяну на собственной шее».

В зале раздался дружный раскатистый хохот. Но слышались и недовольно брюзжащие голоса.

— Что касается выражения «гражданская война», то здесь вы явно допускаете передержку. Мое правительство призывает всех к национальному единению. Но государство — это не базар, где каждый выкрикивает все, что ему заблагорассудится. Тем более, государство не может терпеть всяких шарлатанов, махинаторов, уголовников! — Нго Динь Зьем вытаращил глаза, — Повторяю, мы стоим на позиции шести пунктов, сформулированных правительством, и выступаем за обеспечение безопасности!

— Таким образом, можно сделать вывод, что по отношению к религиозным и патриотическим силам кровопролитие допущено не будет!.. — громко заключил ан.

— Вам следует помнить, что есть еще честная общественность… — произнес Нго Чонг Хиву, опомнившийся после удара, нанесенного ему Аном.

— Честная общественность? — скривил губы Ан, глядя на Хиеу. — Это те люди, которым выдали по батону хлеба?! И последний вопрос к премьер-министру: что станет с госбезопасностью?..

— Это еще один чрезвычайно своевременный вопрос! — рассмеялся Зьем.

В ресторане «Теофил» царит полумрак. Посетители сидят в напряженном ожидании. Даже в звоне хрусталя слышится какое-то отчаяние. Офицеры Виньсюен, окутанные табачным дымом, осушают до дна бокал за бокалом. Обслуживающие их девочки небрежны. Они устало хлопают глазами в ответ на приветствия посетителей, которые приходят сюда словно не для того, чтобы повеселиться в компании, а посидеть наедине с собственными мыслями.

Паркетные полы еще блестят, но прежний лоск все равно потерян. Из проигрывателя доносится низкий голос певицы, исполняющей «Если ты вернешься».

На высоких табуретах около бара молча сидят, попивая коньяк, шеф государственной полиции Лай Ван Шанг и подполковник французской армии де Шовин. Хотя Шанг одет в костюм с иголочки, а в зубах неизменно держит дымящую трубку, он не может скрыть беспокойства.