Любовь - только слово

— Я маленький. Я слабый. Я горбатый. Мне только одиннадцать лет. Но у меня есть мозги. Я могу стать очень противным, Оливер. Очень!

Нельзя, конечно, терпеть что-либо подобное.

— Теперь я тебе должен сказать, Ганси, еще раз: мне начихать на тебя! Ищи себе другого брата. Я не нуждаюсь больше в таком, как ты, который постоянно шпионит за мной.

После этого он вполголоса напевает марш «Ривер-Квей» и отбрасывает камень ногой.

— Ты меня понял?

— Точно, Оливер. И потому ты должен быть на моей стороне, хочешь ты этого или нет. Я не позволю себе просто так отказываться от брата из-за каких-то дерьмовых принцев, если я однажды нашел его.

— Что это значит?

— Я знаю все, — говорит он и пинает ногой камень.

— Что?

— Я все видел.

— Нечего было видеть.

— Ну, ты… Я видел все с Геральдиной и все у башни.

Все, что с Геральдиной, мне безразлично. Но то, что связано с башней, я должен знать точно.

— Что было у башни?

— Ты дал маленькой девочке марципан, она поцеловала тебя, ты пошел наверх, затем спустилась дама, а потом ты.

— Но ты не знаешь, кто была эта дама.

— Знаю.

— Вздор.

— Вовсе не вздор.

— Итак, выкладывай, кто была дама?

— Мать малышки.

— Но ты не знаешь ее имени.

— Нет. Я знаю и ее имя.

— Нет! — Мне становится холодно.

— Да.

— Откуда?

— Летом эта девочка часто приходила во Фрайбад, внизу, рядом с «А». Она еще не умела плавать. Я играл с ней, а она держала резиновый круг. Ее зовут Эвелин Лорд. Значит, фамилия матери тоже Лорд. Только имени я не знаю. Но ведь здесь, наверху, не так много Лордов — как ты думаешь?

Глава 15

Вам знаком этот сон (если вы довольно плотно поужинали): вы находитесь в комнате, стены которой со всех сторон медленно приближаются к вам, пол поднимается, потолок опускается, а воздуха остается все меньше, все тоньше его слой — и вы ничего не можете с этим поделать?

Я прислоняюсь к каштану, зажигаю сигарету и говорю маленькому калеке:

— Ты сумасшедший. Этой маленькой девочки с курорта Фрайбад никогда не было в твоей жизни — впрочем, говоря твоими словами, как это называется?

— Ты точно знаешь, как это называется, и она была.

— Нет.

— Ну, хорошо, — говорит Ганси.

— Что это все же значит?

— Разреши мне только разок затянуться.

Я даю ему сигареты. Как низко может пасть человек. Он отдает их мне обратно, мундштук влажный, он пропускает дым через нос и произносит:

— Если ты сейчас не пообещаешь, что ты будешь моим братом, пусть тебя тогда не волнуют мои поступки — я расскажу Геральдине, что видел тебя с фрау Лорд у башни. Затем расскажу все это Вальтеру. А также шефу. Если всего этого недостаточно, я разыщу, где живут эти люди, и расскажу это господину Лорду. Потому что если у фрау есть ребенок, то у нее, конечно, есть муж, не так ли? Вот он обрадуется!

— Ты свинья, — говорю я.

— Но я прав.

— Неужели?

— Если бы ты не боялся, что я действительно сделаю это, ты не назвал бы меня свиньей. Но тебе нечего бояться. До тех пор, пока ты мой брат. И я обещаю сделать так, чтобы вам после этого никто не попался на глаза.

— Кому? Где?

— Геральдине и тебе. В овраге. Где вы договариваетесь.

— Как?

— Я был поблизости, когда она разговаривала с тобой. Я всегда поблизости, — говорит он и опять исторгает из себя этот ужасный смех. — Еще я хочу тебе сообщить, что Геральдина твердо решила сегодня еще раз увидеться с тобой.

— Откуда ты знаешь?

— Я обещал ей, что ты придешь.

— Ты…

— Да. Обещал. Тоже небольшое предупреждение. Как с розой. Ты должен понять, что я с тобой не расстанусь. Никогда!

— Ганси, ты сошел с ума.

— Конечно. О чем ты подумал? Я — кретин. Я — калека. Поэтому я так нуждаюсь в тебе! Геральдина, она тоже была для меня не лишней. Но я никогда не завоюю ее. У меня вообще никогда не будет красивой девочки, только такие же горбатые и отвратительные, как я. Но один поцелуй я от Геральдины все же получил!

— Когда?

— Когда я ей сказал, что знаю что-то о тебе и что ты придешь к оврагу. Что ты должен прийти к оврагу. И ты сделаешь это! Иначе я скажу Геральдине, как зовут фрау, с которой ты встречался в башне.

Ему одиннадцать. Мне двадцать один. Однако это невозможно, мне с моим умом трудно было представить себе что-либо подобное…

— Ганси! Коли ты следишь за мной, то должен знать также обо всем, что случилось с Геральдиной.

— Ясно. Она тебя поймала, когда ты пошел за браслетом, и следила за тобой, затем привязалась к тебе в лесу.

— Именно. Но я не люблю ее!

— Разве я утверждал это? Ты любишь эту, другую женщину. Ты любишь фрау Лорд.

— Я вообще не знаю никакой фрау Лорд!

— Оливер, — говорит он, — так дело не пойдет. Мне вовсе не хочется знать, кого ты любишь, а кого нет. Мне безразлична эта женщина, как и другие. Я хочу за ужином сидеть рядом с тобой, и я хочу, чтобы ты вел себя как настоящий брат.

— И если я достаю шефа тем, что ты сидишь рядом со мной, и если я твой настоящий брат — что тогда?

— Тогда я молчу.

— Честное слово?

— Честное слово.

Затем он достает перочинный ножик и проводит им по запястью так, чтобы вытекло немного крови.

— Пей!

— Зачем?

— Ты поклянешься мне, что останешься моим братом, а я поклянусь тебе, что не буду больше шпионить за тобой.

И мы оба будем нарушать нашу клятву, думаю я. Это так очевидно: взрослые допускают ложь на официальных приемах и в солидных договорах, горбатый Ганси скрепляет ложь с помощью перочинного ножика и капли крови.

Он протягивает мне ручонку. Я слизываю его кровь и думаю о том, что мне предстоит еще ужин.

Ганси притягивает к себе запястье моей правой руки, оцарапывает кожу и тоже слизывает немного моей крови.

— Так, — говорит он и складывает ножик, — если теперь один из нас нарушит клятву, он должен умереть. Если в дальнейшем ничего… Иди в овраг. Геральдина ждет тебя. Я клянусь, что не пойду за тобой. Но когда ты после этого придешь в гостиницу, ты должен еще раз увидеться со мной в моей комнате, подать мне руку и сказать: «Спокойной ночи, Ганси». Только мне.

— Почему?

— Потому что Рашид в этом ничего не смыслит. Понял?

— Понял, — говорю я. Давид и Голиаф. Я потерял Верену, ей грозит опасность, если я не сделаю то, чего требует от меня маленький горбун.

Маленький горбун говорит:

— Я должен быть таким, Оливер. У меня впервые в жизни появился брат. Другого у меня никогда не будет. И я не хочу потерять тебя из-за этого принца.

— Но ты же не теряешь меня.

— Я вижу, как он подбирается к тебе.

Теперь он прижимается ко мне.

— А я тебя все же люблю…

— Прекрати. Я не выношу этого.

Он покидает меня. Он наконец уходит, маленький Ганси…

Глава 16

— В этот раз было еще лучше.

— Да.

— Тебе тоже.

— Да.

— В самом деле?

— В самом деле, Геральдина.

— Не лги. Ты, наверное, уже не раз такое переживал. В том числе с женщиной, которой принадлежит браслет.

— Нет!

— Почему ты так волнуешься?

— Потому что… потому что у меня с этой женщиной вообще ничего не было!

— Значит, будет.

— Нет!

— Почему нет?

— Потому что я этого не хочу!

— Лжешь. Хочешь. Я знаю. Но, может быть, это невозможно. Надеюсь…

Сдержал ли свое обещание этот проклятый Ганси? Скорее всего, нет. Опять небось сидит на корточках где-нибудь в кустарнике и видит, и слышит все. Господи, вот я влип!

В маленьком овраге светит зеленая луна, и у всех предметов необычные тени, то же с Геральдиной и со мной. Мы сидим рядом друг с другом на глыбе, ее рука на моем плече.

— Знаешь, Оливер, я тебе солгала.

— Когда?

— Сегодня после обеда. Когда я сказала, что смирюсь с тем, что ты любишь другую женщину. Это было ложью.