Сталки и компания

я вниз, сэр? – спросил Мактурк.

– Не хочу приказывать вам то, что любой благоразумный мальчик сделал бы с радостью. Мне очень жаль, – и с этими словами он удалился, пошатываясь с неясным ощущением, что бросил доброе семя на бесплодную почву.

– А какой смысл в том, что он предложил? – спросил Жук.

– Да он свихнулся. Кинг пилит его в учительской за то, что он не может держать нас в узде, Макрей бормочет о «дисфиплине», а бедный Топтун сидит между ними и пот льет с него градом. Я слышал на днях, как Оки (дворецкий в учительской) говорил в подвале об этом Ричардсу (прислуге Праута), когда я пришел разжиться у них хлебом, – сказал Сталки.

– И что же сказал Оки? – спросил Мактурк, отбрасывая «Эрика» в угол.

– Он сказал: «Да разве ж они были б такими, если б не эти болтуны. Половина из них считает, будто у нас и ушей нет. Говорят про старого Праута, что он там сделал или не сделал со своей ребятней. А как же они станут хорошими, если ему достается». Вот так сказал Оки, а Ричардс страшно разозлился. У него за что-то зуб на Кинга. А знаешь почему?

– Потому что Кинг говорит о Прауте в классе, делая намеки и все такое, только половина ребят такие ослы, что даже не понимают, о чем он говорит. А помнишь, он говорил про «легкомысленный класс» во вторник? Он имеет в виду нас. Говорят, что он высказал совершенно ужасные вещи своим ученикам, высмеивая Праута.

– Ладно, мы здесь не для того, чтобы влезать в их дрязги, – сердито сказал Мактурк. – Кто пойдет мыться после переклички? Кинг устроит перекличку на крикетном поле. Пошли. – Турок схватил соломенную шляпу и направился к выходу.

Они добрались до павильона на сером побережье Пебблриджа как раз перед самой перекличкой и, не задавая вопросов, поняли по голосу и поведению Кинга, что его класс на пути к победе.

– Ага! – воскликнул он, оборачиваясь и демонстрируя свое ироническое отношение. – А вот наконец-то мы видим самый цвет «легкомысленного класса». Вы, похоже, считаете, что крикет ниже вашего достоинства. – Одетая во фланелевые костюмы толпа захихикала. – И, судя по тому, что я увидел сегодня утром, многие в вашем классе разделяют эту точку зрения. А позвольте спросить, что собираются делать благородные персоны до полдника?

– Мы хотели пойти выкупаться, сэр, – сказал Сталки.

– А откуда же такое стремление к чистоте? Ничто об этом не говорит, глядя на вас. Действительно, насколько я помню... возможно, я ошибаюсь... но совсем недавно...

– Пять лет назад, сэр, – с запалом произнес Жук. Кинг нахмурился:

– У одного из вас была, что называется, водобоязнь. Да, водобоязнь. А теперь, значит, вы желаете помыться? Хорошо. Чистота никогда не повредит мальчикам... или классу. А теперь мы займемся своими делами, – сказал Кинг и повернулся к дежурным по перекличке.

– Какого черта ты вообще с ним разговариваешь, Жук? – сердито спросил Мактурк, когда они направлялись к большим открытым морским ваннам.

– Это нечестно напоминать мне о том, что я боюсь воды. Это было на первом семестре.