Чистота сердечных сокращений

– Было так... – он делает паузу и, для усиления красноречия, прибавляет акцента. – В наше родовое село приехал из Сухума дальний родственник соседа. Сафсэм эспорченый парэн… Эво имия… нэ хачу язык пачкат! Вапше: мамадзагло! * Этот негодяй увидел мою сестру Русико. Все знают Русико? Красавица. Шестнадцать ей было… Тот, кого имия я не хачу, нахально подошёл к ней и… давай, говорит, сама знаешь что. «Пашол протч, бестыжай жеребец», – даёт отпор Русико. «Давай, не то силой будешь моя», – и хватает её за руку… Русико – девушка крепкая! – глаза Аристофана лучатся братской гордостью, голос набирает дополнительную звучность. – Не смотрите, что княжеского рода: ездит верхом не хуже меня, стреляет кабана в глаз. Может выдоить буйволицу, а для этого нужны очень крепкие пальцы... – Аристофан на мгновенье умолк и довольно проказливо посмотрел на меня.

Мне показалось, что я уже слышал это. Фраза очень знакома... Ну, конечно – это же «Сандро из Чегема»! Возлюбленная дяди Сандро. Чистокровная сванская княгиня, знаменитая на весь мир благодаря не менее известному автору, земляку Аристофана, чьи слова вынесены мною в эпиграф. Как глубоко проникло в народную душу и плоть его творчество!

Ай да Аристофан! Всякое лыко в строку. Ма-ла-дэц! Я в восхищении поднял большой палец. Благодарные слёзы блеснули в глазах моего друга.

– Да… Наша Русико – девушка крепкая... Вырвала руку и по морде. Два раз. Этот маймун **, не к столу сказано, сильно спортил воздух. Наверное, много лобио кушал и пил плохое вино. В позорном бессильи он отошол протч и ругал нашу Русико... – Аристофан воздел руки к небу, показывая беспредельность гнева, не допуская даже в пересказе возможность приблизить бранное слово к чистому, как снежные вершины, имени сестры.

Трагическая развязка нависла над столом чёрной тучей. Очередной стакан вина был выпит в некотором замешательстве, под краткий тост, более подходящий русской выпивке: будем? – будем!

Выстроив в уме эффектную концовку, Аристофан продолжал:

– Бедная девочка прибежала в слезах. Вах, генацвале, что с тобой? – спросила мать. Русико не дала ответ. Что случилось, Русудан? – громко спросил мой брат Дато. Затем он второй раз спросил то же. Русико, не в силах больше молчать, сделала признание… Мой брат Дато, – Аристофан искусно внёс голосом звенящую дрожь стали, – быстро брал кинжал, шёл их дом и одним ударом предал смерти обидчика. Имия… нэ хачу! Два дня и две ночи его грязный труп клевали хичные птицы и раздирали шакалы, – гневно сверкая глазами, закончил Аристофан.

Все облегчённо вздохнули: возмездие свершилось. Дато поступил как настоящий мужчина – смыл позор кровью обидчика.

– Так выпьем за то-о…

– …Дато, благодаря выдающимся заслугам отца, – рассказывал Аристофан при очередной встрече, – получил всего шесть лет. Уже прошла половина. Хватит, да? Надо деньги… Мы с братьями хотели взять банк. Мало – два банка! Отец запретил. Я что, он сказал, до самой смерти на прокурора работать буду? Дато торопит. Отец отвечает: пули ара, бичо***. Вот мы и зарабатываем. Честным трудом... – В словах слышалась озабоченность и какая-то недоговорённость.

Я с любопытством думал: сколько же надо денег? Но спрашивать здесь не принято.

– Э-э! Что я говорю! – нарушил паузу Аристофан. Ему стало неловко: омрачил другу праздник разговорами о деньгах, неприятностях.

Гость должен от-ды-хать...

– Мой брат Резо – сварчик 1-го класса, я – экскаваторчик 1-го класса, младший, Автандил – шофёр 1-го класса. Все – первоклассники! Ещё полгода, и Дато будет дома, клянусь матерью... – Вопрос, томящий гостя, был снят.

Уточнять, какая профессия у Дато – каменчик 1-го класса или, вообще, заслуженный агроном республики – мне не приходило в голову.

Год спустя я получил телеграмму: «Генацвале прилетай рождение сына аэропорт Сухум Любой время Аристофан»

У трапа ТУ-154 меня встретил младший, Автандил. Мы ехали в деревню, где вторую неделю вся родня праздновала рождение сына Аристофана и его жены Эки. И где с таким нетерпением ждали меня…

– Ну, как, удалось выкупить Дато? – спросил я по дороге.

– Выкупили… Снова сел.

– Что-о? Опять кто-то Русико обидел?

– Э-э! Зачем Русико? – не понял Автандил. – По своим делам…

– ???

– Вах! Ты не знаешь, дорогой? Дато – квартирный вор. Высшей квалификации! – Автандил поднял палец. – Его знают от Ростова до Тбилиси. Этот раз попал глупо, стареть стал. Что взял – кольца-шмольца – подарил проститутке в Сочи. Она показала бармену – купи… Взяли в номере, без штанов.

– А история с обидчиком Русико? Аристофан рассказывал, сванская княжна…

– Ара, кацо****, мы – гурийцы. Не сваны, – голос моего водителя построжал.

Я уже пожалел, что завёл этот разговор, но меня зациклило, засел в башке дядя Сандро и его подвиги.

– Значит… она не княжна?

Машина резко вильнула к обочине и встала. Автандил в негодовании сбросил руки с баранки:

– Ара, кацо! Как так? Отец, мать – гурийцы, четыре брата – гурийцы, а сестра – сванка? Княжна? Ара, кацо! Такой фокус нет.

Мы закурили. Автандил хмуро молчал. Может, устыдился за брата? Только какого – который крал? Или того, что врал?

– Знаешь... – заговорил он, – в любом застолье Аристофан говорит о старшем брате только хорошее. Добрый, смелый, не продаст, заступится. У нас так принято: скажи о человеке доброе слово в тосте. И родственникам приятно, и друзьям. Пусть он завистник, жулик, вор, жадный сосед... Услышит о себе, раскается. Может быть, станет лучше... Иногда бывает... – он засмеялся. – Фокус.

Многодневное застолье набирало силу. Праздник, украшаемый бесконечными тостами гостей, близился к своему зениту, а новые гости всё прибывали – из горных деревень, из города.

– Тост друга Аристофана из Москвы, крёстного отца новорождённого, – неожиданно объявил тамада.

«Надо же: крёстного отца! Не моргнув глазом...» – успел я подумать.

Аристофан с младенцем на руках, пританцовывая вокруг стола, уже двигался в мою сторону.

– Ай. Датико! Ай, жулик! Ай, маладэц! – выкрикивал он, щекоча его усами. – Ну-ка! Тащь-тущь, тащь-тущь!

Сынишка дрыгал ножонками в такт.

Сияя невыразимо счастливым лицом, Аристофан бережно протянул мне своего первенца – держи крестника...

Принимая мальца, я, поражённый микробом беспрерывных застольных мистификаций, филигранной «игрой в пас», которой сам не владел, на секунду замер: а вдруг опять...

Примечания

* мамадзагло (груз) – сукин сын.

** маймун (груз) – обезьяна.

*** пули ара, бичо (груз) – деньги нехватает, сынок.

**** ара, кацо (груз) – нет, друг.

Январь-апрель 2010 г.

ГАЗОВАЯ ТОЧКА

При сдаче дома обнаружилось недопустимое отступление: кухня менее шести квадратных метров, а плита – аж четыре конфорки. Не положено. Газовый начальник распорядился четвёртую конфорку устранить. Все, кому «повезло», протестовали в инстанциях. А соседи-новосёлы Саша и Коля посулили газовику – только оставь как есть – спирту и мильон антисоветских денег. Волобуев пуще всего держался за свое место и как мог соблюдал: корысть-то смешная, а риск…

– Купляйте примус, господа хорошие. Набаловались… – Так и сказал.

Накручиваемые женами Саша и Коля принялись давить на волобуевскую гражданскую совесть. И, разойдясь, в запале, можно сказать, перешли на грубость. Но ничего не добились, только лицо потеряли, морально и практически: Волобуев нажал кнопку, в кабинет поспешили подчинённые и, накостыляв обоим, вышибли за дверь.

Назавтра заварили им четвёртую наглухо.

Мужики быстро утихомирились. А жёны – Раиса и Таня – стали одолевать житейскую несуразицу с тремя конфорками. Однако скоро выяснилось, что запасы добрососедства у них разные. На кухне стало искрить…

При распределении жилплощади профком рассудил: две комнаты – Саше с семьей – там два пацана-школьника и Раисина бабка Нюра, а третью, с балконом – Коле. У него – жена и дочка, в детский сад ходит. В демографической перспективе – как справедливо полагал профком, учитывая репродуктивный возраст родителей, – подразумевались подвижки, а именно: Колю – «на улучшение» в следующий дом, Саша остаётся в трёхкомнатной.