Гулящая

нные кое-кому денежки. Одни с сокрушением прямо говорили о воровстве и жалели, что казна доверила обществу денежную часть. Не следовало этого делать. Земство земством. Пусть оно себе распоряжается, а деньгами лучше бы ведать казне. Другие от земства не видели никакой пользы. "Еще одна грабиловка,- говорили они,- а для правительства обуза. Пусти коню поводья, он и удила закусил. Попомните наше слово: худо будет с этим земством!" Третьи жаловались, что в земство наперло мужичья, будто оно, это мужичье, на что-нибудь годится. Потому и мошенничают и разворовывают общественные деньги. "Пусти, говорят, свинью за стол, она и ноги на стол".

Много было в городе толков и пересудов, но Колесник, сидя дома, ничего этого не слыхал. Как-то из управы прислали узнать, приехал ли он. Он обругал и выгнал сторожа. В другой раз прислали бумагу: давай отчет съезду. Колесник еще больше задумался. Потом стал что-то писать. Напишет - порвет и снова начинает писать. И снова рвет и снова пишет. С неделю писал он, а потом махнул на все рукой и повеселел. Христя видела, что это напускная веселость, но молчала. Да и что ей было сказать!

На следующий день он стал одеваться.

- Куда это? - спросила Христя.

- В управу. У нас сейчас съезд. Забыла?

Он долго одевался и вышел к ней чистенький, щеголеватый.

- Вот что,- замялся он,- не забудь своего обещания: умру - помолись за меня!

Христя уставилась на него в изумлении. Колесник надевал пальто.

- Ты бы сходила проведать Довбню,- сказал он и ушел.

"И в самом деле схожу,- подумала Христя.- Узнает ли он меня? Все равно; не узнает, сама скажу, кто я. Может, ему легче станет, когда он увидит, что не все от него отворачиваются, как отвернулась жена". И Христя оделась и пошла в больницу.

Там ей сказали, что еще рано. Посетителей пускают к больным только тогда, когда доктор закончит обход. Христя вышла в сад прогуляться.

День был ясный и тихий. Солнце весело светило и грело, как оно всегда греет осенью. На улице в облаках пыли было жарко, зато в саду, в тени, хорошо. Деревья уже не были такими, как весною, зелеными-зелеными, словно рута, а оделись в разноцветный убор, от бледно-желтого до оранжевого,издали казалось, что это они цветут такими цветами.

Христя пошла и сад и присела на первую скамейку отдохнуть в тени. Из дальнего угла сада доносился шум, по расчищенным дорожкам бродили больные в белых колпачках и желтых халатах. У Христи сердце сжалось, когда она увидела бледные, испитые лица несчастных, которые, словно желтые тени, молча сновали по солнечной стороне.

"А может, и он там среди них? - подумала Христя и пошла по саду, заглядывая всем в глаза, чтобы узнать, нет ли среди больных Довбни. Она обошла весь сад, все дорожки, но нигде его не встретила. Потом она вернулась на свое место. Оттуда было видно все, что делается в саду и на больничном дворе. Вон маленькая клячонка привезла на убогой телеге больного. Голова и лицо у него были обвязаны тряпками, сверху он был прикрыт дерюжкой, позади