Сага о Форсайтах

Сомс повернул ручку дверцы.

- Конечно, - повторил он. - Полтри, - бросил он шоферу, садясь. Его не поймаешь - этот человек определенно смутьян.

В такси он понял, насколько он расстроен. Он сказал шоферу: "Полтри!" - адрес, который контора "Форсайт, Бастард и Форсайт" переменила двадцать два года назад, когда, слившись с конторой "Кэткот, Холидей и Кингсон", стала называться "Кэткот, Кингсон и Форсайт". Исправив ошибку, он опустил голову в мрачном раздумье. Падение марки! Теперь все понимают, в чем дело, но если ОГС перестанет выплачивать дивиденды - можно ли тогда надеяться, что пайщики будут считать виновниками французов, а не директоров? Сомнительно! Директоры должны были все предвидеть. Впрочем, в этом можно обвинять всех директоров, кроме него: он лично никогда бы не взялся за иностранные дела. Если бы он только мог с кем-нибудь поговорить обо всем! Но старый Грэдмен не поймет его соображений. И, приехав в контору, он с некоторым раздражением посмотрел на старика, неизменно сидящего на своем стуле-вертушке.

- А, мистер Сомс, я ждал вас сегодня все утро. Тут вас спрашивал какой-то молодой человек из ОГС. Не хотел сказать, в чем дело, говорит, что хочет видеть вас лично. Он оставил свой номер телефона.

- О! - сказал Сомс.

- Совсем юнец, из канцелярии.

- Как он выглядит?

- Очень аккуратный, приятный молодой человек. Произвел на меня вполне хорошее впечатление. Фамилия его Баттерфилд.

- Ну, позвоните ему, скажите, что я здесь, - и, подойдя к окну. Сомс уставился на совершенно пустую стену напротив.

Так как он не принимал активного участия в делах конторы, кабинет его был расположен далеко, чтоб никто не мешал. Молодой человек! Странное посещение! И он бросил через плечо:

- Не уходите, когда он явится, Грэдмен, я о нем ничего не знаю.

Мир меняется, люди умирают, марка падает, но Грэдмен всегда тут - седой, верный; воплощенная преданность и надежная опора, настоящий якорь.

Послышался скрипучий, вкрадчивый голос Грэдмена:

- Эти французские дела - нехорошо, сэр. Горячая публика. Я помню, как ваш батюшка, мистер Джемс, пришел в тот день, как была объявлена франко-прусская война, - он совсем еще был молодым, лет шестьдесят, не больше, Я точно помню его слова: "Ну вот, - сказал он, - я так и знал". И до сей поры ничего не изменилось. Ведь немцы и французы - что собака с кошкой.

Сомс, который повернулся было к Грэдмену, снова уставился в пустую стену. Бедный старик Грэдмен совсем устарел! Что бы он сказал, если бы узнал, что Сомс принимает участие в страховании иностранных контрактов?

Оттого, что перед ним сидел старый, верный Грэдмен, ему как-то легче стало думать о будущем. Сам он, возможно, проживет еще лет двадцать. Что он увидит за это время? Какой станет старая Англия к концу этого срока? "Что бы ни говорили газеты, мы не так глупы, как кажется, - подумал он. - Только бы нам суметь удержаться от всякой наносной чуши и идти своим путем".

- Мистер Баттерфилд, сэр!

Гм! Юноша, видно, поторопился. Под прикрытием добродушно-вкрадчивых приветствий Грэдмена Сомс "произвел разведку", как выражался его дядя Роджер. Аккуратно одет, отложной воротничок, шляпу держит в руке - совсем обыкновенный, скромный малый. Сомс слегка кивнул ему.

- Вы хотели меня видеть?

- Наедине, сэр, если разрешите.

- Мистер Грэдмен - моя правая рука.

Голос Грэдмена ласково заскрипел:

- Можете излагать ваше дело. За эти стены ничего не выносится, молодой человек.

- Я служу в конторе ОГС, сэр. Дело в том, что я случайно получил некоторые сведения, и теперь у меня неспокойно на душе. Зная, что вы адвокат, сэр, я предпочел обратиться к вам, а не к председателю. Скажите мне как юрист: должен ли я, как служащий Общества, всегда в первую очередь считаться с его интересами?

- Разумеется, - сказал Сомс.

- Мне неприятно это дело, сэр, и вы, надеюсь, поверите, что я пришел не по личным причинам, а просто из чувства долга.

Сомс пристально посмотрел на него. Большие влажные глаза юноши казались ему похожими на глаза преданной собаки.

- А в чем дело? - спросил он.

Баттерфилд облизнул сухие губы.

- Дело в страховании наших германских контрактов, сэр.

Сомс насторожил уши, и без того слегка торчащие кверху.

- Дело очень серьезное, - продолжал молодой человек, - и я не знаю, как это отразится на мне, но должен сказать, что я сегодня утром подслушал частный разговор.

- О-о, - протянул Сомс.

- Да, сэр. Вполне понимаю вас, но после первых же слов я должен был слушать. Я просто не мог выдать себя после того, как услышал их. Я думаю, что вы согласитесь, сэр.

- А кто говорил?

- Наш директор-распорядитель и некий Смит - судя по акценту, его фамилия, наверно, звучит несколько иначе. Он один из главных агентов по нашим германским делам.

- Что же они говорили? - спросил Сомс.

- Видите ли, сэр, директор что-то говорил, а потом этот Смит сказал: "Все это так, мистер Элдерсон, но мы не зря платили вам комиссионные; если марка окончательно лопнет, вам уж придется постараться, чтобы ваше Общество нас выручило".

Сомсом овладело острое желание свистнуть, но его остановило лицо Грэдмена: у старика отвалилась нижняя челюсть, заросшая короткой седой бородой, и он растерянно протянул:

- О-о!

- Да, - сказал молодой человек, - это был номер!

- Где вы были? - резко спросил Сомс.

- В коридоре, между кабинетом директора и конторой. Я только что разобрал бумаги в конторе и шел с ними, а дверь кабинета была приоткрыта пальца на два. Конечно, я сразу узнал голоса.

- Дальше?

- Я услышал, как мистер Элдерсон сказал: "Тс-с, не говорите об этом", - и я поскорей юркнул обратно в контору. С меня было достаточно, уверяю вас, сэр!

Подозрение и догадки совершенно сбили Сомса с толку. Правду ли говорил этот юнец? Такой человек, как Элдерсон... чудовищный риск! А если это правда - в какой мере ответственны директоры? Но доказательства, доказательства?! Он посмотрел на клерка: тот был бледен и расстроен, но стойко выдержал его взгляд. Встряхнуть бы его хорошенько! И он строго сказал:

- Вы понимаете, что говорите? Дело в высшей степени серьезное!