Нарушенный завет

Завязалась беседа. Мало-помалу Усимацу рассказал ахавшим и охавшим слушателям, как погиб отец, описал виновника его смерти — красавца быка, ночь, проведённую в горной пастушьей сторожке, похороны и одинокую могилу на горном пастбище у подножия Эбосигадакэ, где пасутся стада коров, рассказал, как коровы пощипывают сочную траву, лакомятся солью и ходят на водопой к горным речкам. Потом рассказал, как быка отвели на бойню и лишили жизни — словом, обо всём рассказал, утаив лишь о встрече с Рэнтаро да о несчастной красавице «этa», ставшей женой Такаянаги.

Усимацу рассказывал о своей поездке весьма охотно, полагая, что присутствующим его рассказ чрезвычайно интересен, но вскоре заметил, что окусама иногда отвечала невпопад или вдруг что-то переспрашивала. Видно, её мысли были заняты чем-то другим, она словно находилась в каком-то полузабытьи. В конце концов Усимацу удостоверился, что она совершенно его не слушает.

Приглядевшись, Усимацу заметил, что веки у неё покраснели и вспухли от слёз. Впечатлительные люди всегда чувствительны. С лица у неё не сходило грустное выражение, видно, душа её была охвачена тревогой.

В чём же дело? За время его отсутствия в храме как будто ничего особенного не произошло. Несколько раз их навещал Гинноскэ, приходил поболтать Бумпэй. Главным событием было, конечно, возвращение настоятеля. И всё же Усимацу почувствовал, что здесь произошло что-то необычное.

Служанка Кэсадзи поднялась в комнату Усимацу и зажгла лампу. Осио всё ещё не возвращалась.

«В чём дело? Что случилось с окусамой?» — недоумевал Усимацу, подымаясь по тёмной лестнице к себе в комнату.

Заснул он не скоро. Возбуждённый чрезмерной усталостью, он долго ворочался в постели. Едва голова его коснулась подушки, перед его мысленным взором всплыл образ Осио. Правда, он возник как бы в тумане — неясный, колышащийся. Временами он сливался с образом Оцумы. Сколько раз Усимацу тщетно пытался воссоздать облик Осио: её глаза, щёки, волосы… Но у него это не получалось. То ему слышался её нежный, сдержанный голосок, то представлялась милая улыбка её свежих губ… ах, нет ничего более зыбкого, чем память! Вот вспомнил! Вот исчезла! Представить себе ясно облик Осио Усимацу так и не смог.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава XIII

— Разрешите войти?

В жилые помещения Рэнгэдзи вошёл какой-то господин. Это было на следующее утро после возвращения Усимацу. Внизу уже позавтракали, а Усимацу всё ещё не вставал.

— Разрешите войти? — повторил незнакомец; служанка Кэсадзи со всех ног бросилась к выходу.

— Позвольте узнать, — очень вежливо спросил посетитель, — здесь живёт Сэгава-сан? Учитель начальной школы Сэгава-сан?

— Здесь, — подтвердила с поклоном служанка и распустила тесьму, которой были подвязаны рукава её кимоно.

— Он дома?

— Да, дома.

— Мне непременно надо его увидеть, будьте добры доложить, что пришёл вот такой-то. — С этими словами он вручил служанке визитную карточку. Служанка взяла карточку и со словами «Подождите немного!» — торопливо прошла наверх.

Усимацу ещё спал. Подойдя к изголовью, служанка разбудила его. Услышав сквозь сон, что к нему пришли, он что-то промычал, потянулся. Потом, протирая сонные глаза, взглянул на визитную карточку и испуганно вскочил.

— Что ему надо, этому человеку?..

— Он пришёл к вам.

Несколько минут Усимацу как во сне переводил взгляд с карточки на служанку и со служанки на карточку.

— Вероятно, тут какое-то недоразумение, — сказал он, с сомнением качая головой.

— Такаянаги Тосисабуро? — произнёс он вслух. Кэсадзи, чуть-чуть покачивая пухлым телом, всем своим видом давала понять: «Скорей отвечайте!»

— Нет, тут какая-то ошибка, — произнёс наконец Усимацу. — Право, не может быть, чтобы этот человек пришёл ко мне.

— Но он спрашивал Сэгаву-сана, учителя начальной школы Сэгаву-сана.

— Странно! Такаянаги… Такаянаги Тосисабуро… и ко мне… что ему нужно? Придётся, видно, принять. Попроси его сюда.

— А как же завтрак?

— Завтрак?

— Ведь вы ещё не ели. Может быть, покушаете внизу. Мисо горячее.

— Не стоит. Мне не хочется есть. Лучше проведите гостя в нижнюю комнату и попросите немножко подождать, пока я здесь приберу.

Кэсадзи вышла. Усимацу окинул взглядом комнату. Оделся, убрал постель. Разбросанные по комнате вещи швырнул в стенной шкаф. Среди книг, расставленных на полочке в нише, были и сочинения Рэнтаро. Быстрым движением Усимацу спрятал было их под стол, но тут же вытащил и сунул в тёмный угол шкафа. Теперь в комнате не оставалось на виду ни одной книжки учителя. Усимацу немного успокоился и поспешил вниз умываться. Всё же — по какому делу мог прийти к нему этот человек? Ведь при встречах в пути он даже ни разу не заговорил с Усимацу, наоборот, всячески старался его избегать. А теперь специально приходит… Ещё до того, как гость оказался в комнате, Усимацу уже места себе не находил от подозрений и страха.

— Разрешите представиться: Такаянаги Тосисабуро. Давно наслышан о вас, но не имел случая посетить.

— Очень рад вас видеть. Пожалуйста, прошу сюда.

Обменявшись приветствиями, Усимацу пригласил Такаянаги к себе в мезонин.

Не в силах понять намерений неожиданного гостя, Усимацу с самого начала испытывал неловкость. Он решил быть настороже, но всё же постарался принять безразличный вид. Усевшись на подушку, он предложил Такаянаги сложенное вчетверо белое шерстяное одеяло.

— Прошу вас, садитесь, — приветливо заговорил Усимацу. — Я должен извиниться, что заставил вас ждать. Вчера поздно засиделся — и вот проспал.

— Что вы! Это я должен извиниться, что помешал вам отдохнуть, — обходительным тоном ответил Такаянаги. — Вчера, когда мы были в лодке, мне так хотелось с вами поздороваться. То, думаю, невежливо не поздороваться, то, наоборот, неудобно в таком месте… и вот теперь прошу меня извинить.

По всему было видно, что Такаянаги пришёл ради какого-то важного для него разговора. Однако в его любезной гладкой речи было что-то вкрадчивое. Стоило взглянуть на элегантный костюм и осанку Такаянаги, чтобы стало ясно, каким тщеславием исполнено это восходящее политическое светило. Цепочка от часов несколько раз обвивалась вокруг плотного пояса; на пальцах сверкали чистым золотом целых два кольца. «Зачем он пришёл, этот человек?» — мысленно повторял Усимацу. Мысль о тёмной тайне гостя, так похожей на его собственную, не позволяла ему посмотреть в глаза собеседнику.

Такаянаги слегка придвинулся к Усимацу.

— Я слышал, что у вас случилось несчастье. Наверно, вы очень расстроены?

— Да, — ответил Усимацу, разглядывая свои руки. — Меня постигло большое несчастье — скончался мой отец.

— Это очень прискорбно, — задумчиво заметил Такаянаги. — Гм, да, да… Мы с вами встретились ещё на станции Тойоно, потом я сошёл в Танаке, и вы тоже… Помните? Как же, вы тоже сошли в Танаке. Наверное, вы как раз направлялись домой. Смотрите-ка, какое совпадение, мы с вами уехали и вернулись вместе. Видно, нас с вами связывает судьба. Верно?

Усимацу молчал.

— В этом-то и дело. — Подчёркнуто произнёс Такаянаги. — Именно потому, что нас связывает судьба, а в этом я уверен, я говорю так откровенно. И ваше состояние, право же, я вполне понимаю.

— Что? — перебил его Усимацу.

— Вполне его понимаю, но хотел бы, чтобы и вы меня поняли. Поэтому я и позволил себе прийти к вам.

— Мне всё же не ясно, что вы имеете в виду.

— Послушайте…

— Я не могу уяснить, о чём идёт речь.

— Вот я и веду к тому, чтобы вы поняли. — Такаянаги понизил голос — Вы, может быть, слышали, я… я больше не одинок… я женился. И бывают же странные вещи: жена моя вас хорошо знает.

— Ваша супруга знает меня? — И, слегка изменив тон, Усимацу добавил: — Ну и что же?

— Вот по этому поводу я и пришёл поговорить с вами.

— Что именно вы хотите сказать?

— Видите, то, что сказала жена, я не вполне понимаю… знаете, женские разговоры, — довольно бестолковая вещь… но, удивительно, будто кто-то из её дальних родственников в давние годы был близко знаком с вашим отцом. — Говоря это, Такаянаги пристально вглядывался в лицо Усимацу. — Ну, само по себе это ничего не значит, однако, если жена говорит, что знает вас, то и вы вряд ли можете ничего не знать о ней, да и я, со своей стороны, обеспокоен… Всю ночь я не сомкнул глаз, думая об этом.