В маленьком мире маленьких людей

Широко растворив двери, с громовым приветствием: «С праздником вас!» — вваливаются к вам в дом комедианты. Все актеры останавливаются у дверей и становятся у стены. Руки опущены. Но вот выступает вперед долговязый Мемухон с мечом в руке. На голове у него бумажный колпак. Шаг вперед, шаг назад, и он начинает сыпать рифмами, как из рога изобилия. (Скажу вам по секрету, что все стихи, приводимые ниже, — плод творчества самого Мемухона, то есть долговязого Нафтоле; он сам все это сочинил.)

Отпрянув от стены, выступает вперед царица Вашти (роль ее играет Берл-гнусавый). Она отвечает ему тоже стихами, сочиненными тем же Нафтоле. Гнусавя и взвизгивая, царица поет заунывно-плаксивым голосом:

Тут Мемухон, вспыхнув от гнева, делает широченный шаг вперед и такой же назад, и из уст его так и сыплются рифмы (его собственного сочинения):

На сцену выходит царь Артаксеркс (Мойше-колобок). В руке у него длинный посох, оклеенный золотой бумагой.

И вся компания подхватывает:

Вслед за этим выходит вперед Мордехай (сапожник Нехемья), горбатый, оборванный, с всклокоченной бородой из пеньки. Поклонившись царю, он обращается к Мемухону, дико вращая белками и размахивая руками, и поет-надрывается неистовым голосом:

Мемухон снова — шаг вперед и такой же широченный шаг назад и произносит с жаром:

Тут только для Нафтоле и его ног начинается настоящая горячка. И так весь день и весь вечер из дома в дом, из дома в дом. Ноги Нафтоле должны быть крепче железа, чтобы выдержать такое напряжение. Зато при дележе выручки ему достается самый жирный кусок. И естественно: он ведь не только актер, но и директор труппы, он же режиссер, автор и кассир.

— Этот человек лопатами загребает золото в праздник Пурим!

Так говорят о нем касриловские обыватели. Они ему просто завидуют — не столько его талантам, сколько заработку.

Если бы Касриловка каждый день предъявляла такой спрос на пряники, торты и тортики, как в праздник Пурим, когда евреи посылают друг другу «пуримские гостинцы», долговязому Нафтоле не пришлось бы заниматься круглый год маклерством, а в праздник Пурим быть комедиантом. Его жена, Ривеле-сластена, могла бы вполне прилично содержать и его, и всю семью, потому что если Нафтоле славится своими ногами, то Ривеле не в меньшей мере прославилась своими руками.

Ростом невеличка, на вид неказистая, худенькая, сухопарая, она рядом со своим мужем выглядит как щуплый цыпленок. Кто поверил бы, что эта женщина в состоянии обеспечить все местечко пряниками и печениями к празднику Пурим, когда евреи посылают друг другу гостинцы? Конечно, есть в Касриловке и другие женщины, занимающиеся тем же ремеслом. Но у кого еще такие золотые руки, как у Ривеле-сластены? Ее торты и пряники, ее пироги и царские хлебцы, ее маковники и печенье с имбирем, ее слоеные подушечки прогремели на весь мир и, по счастливой случайности, стали известны даже в Егупце. Вот как было дело.

Кому-то из касриловских остряков (а их в местечке столько же, сколько звезд на небе) взбрело на ум высмеять Касриловку и ее, с позволения сказать, кулинарные изделия. Что же он надумал? В один прекрасный день он послал в Егупец своему богатому родственнику почтовой посылкой изделия Ривеле, выпекаемые ею для «пуримских гостинцев». В посылку было вложено написанное в высоком стиле письмо, в котором он просит богатого родственника извинить его «за убогое подношение»: ничего, мол, лучшего в Касриловке нельзя достать. Каково же было удивление шутника, когда в ответ на посылку он получил от родственника благодарственное письмо с просьбой незамедлительно скупить в Касриловке все имеющиеся там в наличии сладости, старательно их упаковать и выслать по почте в Егупец, конечно, за его, богача, счет. (Кто не знает, что богачи вообще, а егупецкие в особенности — большие чревоугодники, охотники до сладостей?) С той поры из года в год к празднику Пурим в Егупец посылается целый караван изделий Ривеле. Вот каким путем слава о Ривеле-сластене докатилась до самого Егупца.