О мышах и людях

– Но ведь ты его любишь.

– Все равно не хочу, Джордж. Тебе бы отдал. Сам к нему и не притронулся.

Джордж все так же угрюмо смотрел в огонь.

– Подумать только! До чего хорошо мне жилось бы без тебя! Рехнуться можно! А с тобой ни минуты покоя.

Ленни все еще сидел на корточках. Он поглядывал в темную даль за рекой.

– Джордж, ты хочешь, чтоб я ушел?

– Куда ты, на хрен, пойдешь?

– Вон туда, в горы. Найду какую-нибудь пещеру.

– Да? А жрать чего будешь? У тебя ведь не хватит соображения, даже чтоб раздобыть себе жратву.

– Что-нибудь раздобуду, Джордж. Мне ведь не нужна вкусная еда с кетчупом. Буду лежать на солнышке, и никто меня не тронет. А найду мышь, оставлю себе. И никто ее не отнимет.

Джордж бросил на него быстрый испытующий взгляд.

– Обиделся, да?

– Ежели я тебе не нужен, пойду в горы да сыщу пещеру. Могу хоть сейчас уйти.

– Нет… Послушай, Ленни, я просто пошутил. Конечно, я хочу, чтоб ты остался со мной. Вся беда в том, что ты всегда давишь этих мышей. — Он помолчал. — Знаешь, что, Ленни, как выпадет случай, подарю тебе щенка. Может, его не задавишь. Щенок лучше, чем мышь. И гладить его можно крепче.

Но Ленни не попался на удочку. Он знал, чем пронять Джорджа.

– Ежели я тебе не нужен, ты скажи, я уйду прямо в горы и буду жить один. И никто не отнимет у меня мышь.

Джордж сказал:

– Я хочу, чтоб ты остался со мной, Ленни. Господи, если я тебя брошу, ведь тебя же кто-нибудь примет за койота да подстрелит. Нет уж, оставайся. Твоя тетка Клара, покойница, огорчилась бы, узнай она, что ты убежал.

Ленни вкрадчиво попросил:

– Расскажи мне… как тогда…

– Про что рассказать?

– Про кроликов.

– Не морочь мне голову, — огрызнулся Джордж.

– Ну, Джордж, расскажи. Пожалуйста, Джордж. Как тогда! — взмолился Ленни.

– Стало быть, нравится? Ну ладно, слушай, а уж потом поужинаем…

Голос Джорджа потеплел, смягчился. Он произносил слова чуть нараспев, но быстро, видимо, рассказывал об этом не в первый раз.

– Люди, которые батрачат на чужих ранчо, самые одинокие на свете. У них нет семьи. Нет дома. Придут на ранчо, отработают свое, а потом — в город, денежки проматывать, и глядишь, уж снова на другое ранчо подались. И в будущем у них ничего нет.

Ленни ловил каждое слово.

– Во-во, правильно. А теперь расскажи про нас.

Джордж продолжал:

– Но мы совсем не то, что они. У нас есть будущее. И тебе и мне есть с кем поговорить, о ком позаботиться. Нам незачем сидеть в баре и накачиваться виски только потому, что больше некуда деваться. Иной человек попадает в тюрьму и может сгнить там — никто и пальцем не шевельнет. Другое дело — мы.

– «Другое дело — мы! — подхватил Ленни. — А почему? Да потому… потому, что у меня есть ты, а у тебя есть я, вот почему». — Он радостно засмеялся. — Говори же, Джордж, говори!

– Но ведь ты и так все знаешь наизусть. Можешь и сам рассказать.

– Нет, ты. Вдруг я чего-нибудь позабуду. Расскажи, как оно будет.

– Ну уж ладно. Когда-нибудь мы подкопим деньжат да купим маленький домик, несколько акров земли, корову, свиней и…

– «И будем сами себе хозяева! — воскликнул Ленни. — И заведем кроликов». Говори дальше, Джордж! Про наш сад, и про кроликов в клетках, и про дожди зимой, и про печь, и какие густые сливки мы будем снимать с молока — хоть ножом режь. Расскажи, Джордж.

– Отчего ж не сам? Ведь ты все знаешь.

– Нет… лучше ты. У меня так не выходит… Говори, Джордж. Про то, как я буду кормить кроликов.

– Так вот, — сказал Джордж. — У нас будет большой огород, и кролики, и цыплята. А зимой, в дождь, мы плюнем на работу, затопим печь, станем сидеть себе около нее да слушать, как дождь стучит по крыше… А, черт! — Он вынул из кармана перочинный нож. — Дальше некогда рассказывать. — Он вскрыл ножом одну жестянку и передал ее Ленни. Потом вскрыл вторую. Из бокового кармана он достал две ложки и одну дал Ленни.

Они уселись у костра и стали дружно жевать, набивая рты бобами. Несколько бобов выпали у Ленни изо рта.

Джордж ткнул в его сторону ложкой.

– Что ты скажешь завтра, когда хозяин спросит тебя о чем-нибудь?

Ленни перестал жевать, сглотнул. Лицо его стало сосредоточенным.

– Я… я… буду молчать.

– Молодец! Вот это здорово, Ленни. Никак, ты поумнел. Заведем ранчо, и, так и быть, присматривай за кроликами. Только больше ничего не забывай.

У Ленни дух захватило от радости.

– Я буду помнить, — сказал он.

Джордж снова взмахнул ложкой.

– Послушай, Ленни. Оглядись хорошенько. Можешь ты запомнить это место? Ранчо вот там, в четверти мили отсюда. Нужно все время идти вдоль реки.

– Конечно, — сказал Ленни. — Я могу запомнить. Ведь я запомнил, что нужно молчать.

– Конечно, запомнил. Так вот, Ленни, если ты чего натворишь, как раньше, сразу же бегом сюда и затаись в кустах.

– Затаись в кустах, — медленно повторил Ленни.

– Да, затаись в кустах и жди меня. Запомнишь?

– Конечно, Джордж. Затаиться в кустах и ждать тебя.

– Но гляди, если что натворишь, не позволю тебе кормить кроликов.

Он швырнул пустую жестянку в кусты.

– Я ничего не натворю, Джордж. Я буду молчать.

– Ладно. Тащи свое одеяло к костру. Здесь хорошо спать. Видны небо и листья. Не подбрасывай больше хворосту. Пускай костер помаленьку угасает.

Они расстелили одеяла на песке. Костер догорал, и круг света суживался; кроны деревьев исчезли в темноте, и проступали лишь толстые стволы, Ленни спросил:

– Джордж, ты спишь?

– Нет. Чего тебе?

– Давай заведем кроликов разных мастей.

– Само собой, — отозвался Джордж сонно. — Красных, и синих, и зеленых кроликов, Ленни. Мильоны всяких кроликов.

– И чтоб пушистые, Джордж, такие, как на ярмарке в Сакраменто.

– Да, пушистые, само собой.

– Но ведь я могу и уйти, Джордж, буду жить в пещере.

– И к черту тоже можешь уйти, — сказал Джордж. — А теперь заткнись.

Раскаленные уголья постепенно угасали. За рекой, в горах, завыл койот, с другого берега отозвалась собака. Легкий ночной ветерок шевелил листья сикоморов.

Длинный, прямоугольником, барак. Стены внутри побеленные, пол некрашеный. В трех стенах — маленькие квадратные оконца, а в четвертой — тяжелая дверь с деревянной щеколдой. По стенам восемь коек, пять из них застелены одеялами, а на трех — лишь холстинные тюфяки. Над каждой койкой прибит ящик из-под яблок, нечто вроде полки для вещей постояльца. И полки эти завалены всякой всячиной — мылом и пачками талька, бритвами и ковбойскими журналами; на ранчо их так любят читать, и хотя смеются над ними, но втайне верят каждому слову. А еще на полках лекарства в пузырьках и гребни; кое-где на гвоздях, вбитых рядом, висят галстуки. В углу — черная чугунная печь, труба ее выходит наружу прямо через потолок. Посреди комнаты большой квадратный стол, на нем валяются истрепанные карты, а вокруг вместо стульев расставлены ящики.

Около десяти часов утра солнце заглянуло в одно из оконцев, бросив на пол пыльный сноп света, и в этом свете, словно яркие искры, закружились мухи.

Стукнула деревянная щеколда. Дверь отворилась, и вошел высокий сутулый старик в синих джинсах; в левой руке он держал большую швабру. За ним вошел Джордж, а за Джорджем Ленни.

– Хозяин ждал вас вчера вечером, — сказал старик. — Он здорово разозлился, когда вы не пришли, хотел поставить вас на работу еще нынче утром.

Он вытянул правую руку, и из рукава высунулась круглая, как палка, культя.

– Занимайте вон те две, — сказал он, указывая на койки возле печи.

Джордж шагнул вперед и бросил одеяла на мешок с соломой, служивший тюфяком. Он оглядел полку и взял с нее маленькую желтую баночку:

– Послушай, а это что такое?

– Не знаю, — ответил старик.

– Здесь написано «Лучшее лекарство от вшей, тараканов и других паразитов». Куда ты нас привел? Нам этакая живность ни к чему.