Младенец вносит свой вклад

Раздумывая о горькой своей участи, Джонни свернул на Флит-стрит. Тут на него налетел мальчик с картонкой в руках.

— Извините… — мальчуган заглянул в лицо Джонни и прибавил: — мисс, — после чего, ловко увернувшись от удара, скрылся в толпе.

Младенец, обладавший детски смазливым личиком, привык к такого рода оскорблениям, но сегодня они ему особенно досаждали. Почему у него, в двадцать два года, не растут хотя бы усы? Почему в нем росту всего только пять футов и пять с половиной дюймов? Почему проклятая судьба наделила его бело-розовым цветом лица, за который товарищи по клубу дразнят его Младенцем, а уличные мальчишки пристают к нему, выпрашивая поцелуй? Почему у него голос, как флейта, более подходящий для… Внезапно у него мелькнула блестящая мысль. Джонни бросилась в глаза вывеска парикмахерской, и он поспешил зайти.

— Постричься, сэр? — осведомился парикмахер, окутывая его простыней.

— Нет, побриться.

— Извините. — Парикмахер поспешил заменить простыню полотенцем. — И часто вы бреетесь, сэр?

— Да.

— Тэк-с… Хорошая сегодня погодка.

— Очень хорошая.

От парикмахера Джонни направился к костюмеру Стинчкумбу, на Друри-Лэйн.

— Я участвую в пантомиме, — объявил ему Младенец. — Пожалуйста, подберите мне полный костюм современной молодой девушки.

— Найдется, — сказал костюмер. — У меня есть как раз то, что вам надо. Пожалуйте.

— Имейте в виду, — предупредил его Младенец, — что мне нужно все, от ботинок до шляпки включительно, — и корсет и юбки, словом, вся обмундировка.

— О, у меня здесь полное приданое. — Костюмер уже доставал вещи из холщового мешка и выкладывал их на прилавок. — Вот, прошу примерить.

Младенец удовольствовался тем, что примерил платье и ботинки.

— Словно на вас шито, — восхищался костюмер.

— Немного широко в груди.

— Это ничего. Подложите парочку полотенец — ничего не будет заметно.

— Вы не находите, что этот костюм слишком криклив?

— Криклив? Помилуйте! Он на редкость элегантен.

— Вы уверены, что тут все, что нужно?

— Будьте благонадежны. Хоть сейчас надевать.

Младенец оставил задаток. Костюмер записал его фамилию и адрес и обещал через час прислать ему вещи на дом. Младенец, вошедший во вкус этой игры, купил себе новые перчатки и сумочку и направился на Боу-стрит.

— Мне нужен дамский парик, светло-каштановый.

Парикмахер предложил ему два, на выбор. Второй, по мнению парикмахера, давал полную иллюзию.

— Он выглядит естественнее, чем ваши собственные волосы, ей-богу, сэр! — уверял парикмахер.

Парик тоже обещали прислать через час. Теперь, кажется, все. По пути домой Младенец приобрел еще дамский зонтик и вуаль.

Четверть часа спустя после ухода Джонни Булдстрода от костюмера, в тот же самый магазин зашел некий Гарри Беннет, актер и также член клуба Автолика. В магазине никого не было. Гарри Беннет постучал тростью об пол и стал дожидаться хозяина. На прилавке лежала целая куча женского платья, а сверху листок с фамилией и адресом. Гарри Беннет, от нечего делать, подошел ближе и прочел фамилию. Потом разворошил тростью кучу, разбросав по прилавку разные принадлежности дамского туалета.

— Что вы делаете! — воскликнул вошедший в эту минуту костюмер. — Это сейчас надо посылать.

— На кой черт Джонни Булстроду понадобилось это тряпье? — спросил Гарри Беннет.

— А я разве знаю. Должно быть, участвует в любительском спектакле. Это ваш приятель?

— Да. А из него выйдет прехорошенькая девушка. Интересно бы взглянуть.

— Ну что ж, попросите у него билет. Да осторожнее же — не запачкайте.

— Попрошу, — сказал Гарри Беннет и стал выбирать костюм для своей новой роли.

Парик и костюм были доставлены Джонни на квартиру не через час, а через три часа; впрочем, он другого и не ждал. На одеванье ушел почти час, но вот он, наконец, стоял перед зеркалом, совершенно преображенный. Джонни остался доволен: из зеркала платяного шкафа на него глядела высокая, красивая девушка — пожалуй, немного кричаще одетая, но бесспорно шикарная.

— Интересно знать, нужно ли сверху надеть пальто, — размышлял Джонни, в то время как солнечный луч, скользнувший в окно, осветил его изображение в зеркале. — Впрочем, пальто у меня все равно нет, так что нечего и раздумывать.

Солнечный луч погас. Джонни захватил сумочку и зонтик и осторожно приотворил дверь. В коридоре ни души. Джонни, крадучись, спустился с лестницы и на нижней площадке подождал. Из кухни в подвале доносились голоса. Чувствуя себя, словно сбежавший преступник, Джонни тихонько нажал на ручку входной двери и выглянул на улицу. Шагавший по тротуару полицейский обернулся и посмотрел на него. Джонни поспешно отскочил назад и затворил дверь. Послышались шаги: кто-то поднимался из кухни. Очутившись между двух огней и не имея времени раздумывать, Джонни выбрал более близкий путь к спасению и выскочил на улицу. Ему показалось, что вся улица на него сейчас набросится. Навстречу ему скорым шагом шла женщина. Что она ему скажет? Что он ей ответит? К удивлению Джонни, женщина прошла мимо, словно и не заметив его. Не понимая, какое чудо его спасло, он сделал несколько шагов по тротуару. Два юных клерка, обогнавших его, обернулись, но, встретив его испуганный и сердитый взгляд, видимо сконфузились и пошли своей дорогой. Джонни начинал думать, что люди менее сообразительны, чем он опасался. Приободрившись, он благополучно дошел до Холборна. Здесь было людно, но на него никто не обращал внимания.

— Извините, — сказал Джонни, наткнувшись на толстого пожилого господина.

— Это я виноват, — улыбнулся толстяк, поднимая упавшую шляпу.

— Извините, — повторил Джонни минуты две спустя, нечаянно толкнув высокую молодую даму.

— Не худо бы вам полечиться от косоглазия, — строго заметила дама.

„Что это со мной такое? — думал Джонни. — Как будто туман какой перед глазами. Ах да! Это вуаль, черт бы ее побрал“.

Джонни решил дойти до конторы Мраморного Мыла пешком. „Так, постепенно, я успею освоиться с этим дурацким костюмом, — думал он. — Надо надеяться, что старикашка будет на месте“.

Дойдя до Ньюгет-стрит, Джонни остановился и прижал руки к груди. „Странная какая-то боль, — подумал он. — Сейчас бы коньяку глотнуть, да, наверно, нельзя — народ испугаешь“.

„Все время теснит в груди, — уже с тревогой говорил себе Джонни на углу Нипсайда. — Уж не болен ли я?… Тьфу, да ведь это чертов корсет давит… Не удивляюсь, что девицы иной раз бывают так раздражительны“.

В главной конторе Мраморного Мыла Джонни приняли чрезвычайно любезно. Мистера Джауита сейчас нет, но он обещался быть к пяти часам. Не угодно ли барышне подождать, или, может быть, она зайдет попозже? Барышня решила — раз уж она здесь — лучше подождать. Вот в этом кресле барышне будет покойнее. Как прикажет барышня — закрыть окно или оставить его открытым? Не желает ли барышня посмотреть последний номер „Таймса“?

— Или „Шутника“? — предложил самый юный из клерков, за что и был моментально выпровожен за дверь.

У многих из старших клерков нашелся повод пройти через приемную. Двое даже остановились, весьма пространно обмениваясь замечаниями о погоде. Джонни начинало это нравиться. Приключение сулило ему много радостей. К тому времени, когда хлопанье дверей и беготня клерков возвестили о приходе шефа, Джанни уже с удовольствием предвкушал свидание с ним.

Оно было кратко и не вполне оправдало ожидания Джонни. Мистер Джауит очень занят — он, собственно, принимает только по утрам, но, разумеется, для дамы… Не сообщит ли мисс…

— Монтгомери.

— Не сообщит ли мисс Монтгомери мистеру Джауиту, чему он обязан удовольствием?…

Мисс Монтгомери сообщила.

Мистеру Джауиту, видимо, было и смешно и досадно.

— Право же, — сказал мистер Джауит, — это не дело. От нашего брата мужчины мы умеем себя оградить, но если нас атакуют дамы — право же, это даже недобросовестно.

Мисс Монтгомери стала просить.

— Я подумаю, — вот все, что обещал мистер Джауит. — Зайдите ко мне еще раз.