Избранное

Особую роль отводит Хайнесен в романе образу Ливы. При всей жизненной достоверности эта фигура наделена символическим звучанием. Лива добра, чиста и естественна, как сама жизнь, — не случайно имя девушки близко к датскому слову «liv», что значит «жизнь». Лива создана для счастья, но в судьбу ее вмешиваются злые силы, царящие в мире. Помочь ей, спасти, сделать счастливой не может ни Енс Фердинанд (его любовь к Ливе-жизни слишком эгоистична и осквернена неверием), ни Симон (для него естественное человеческое чувство — лишь очередное дьявольское искушение). Утратившая рассудок, поруганная Опперманом, Лива предстает перед читателем как трагическое олицетворение жизни — прекрасной изначально, но кощунственно изуродованной.

Единственная оптимистическая нота в романе — торжество любви Магдалены и Фредерика, но и их счастье слишком зависит от случайностей войны, чтобы быть прочным. Нельзя, однако, не принимать во внимание конкретных обстоятельств, в которых создавался роман. Хайнесен пишет его в годы холодной войны, когда уже была развязана империалистическая агрессия в Индокитае, когда назревал военный конфликт в Корее и Дания стала членом НАТО. Судьбы мира внушали Хайнесену чувство острой тревоги, и тревога эта отчетливо видна в романе. Напоминание о том, к каким последствиям привела мировая война даже в странах, не затронутых непосредственно боевыми действиями, должно было стать предостережением, призывом к борьбе за сохранение мира. Таким образом, оставаясь одним из интереснейших произведений скандинавской литературы, посвященных событиям второй мировой войны, «Черный Котел» не менее тесно связан с проблемами, актуальными для тех лет, когда роман создавался.

Следующее произведение Хайнесена — роман «Пропащие музыканты» (1950) — также является своеобразным откликом на усиление международной напряженности, но более опосредствованным, не столь явным. Здесь писатель вступает в полемику с тенденцией, наметившейся под влиянием сложившейся обстановки в литературе стран Запада, в частности в литературе Дании.

Угроза новой мировой катастрофы, растерянность и страх перед будущим повергают многих писателей в пессимизм, лишают их веры в силы человека, в возможность взаимопонимания между людьми. Тема непреодолимого одиночества, постепенного духовного омертвения человека, его беспомощности перед лицом чуждого и враждебного мира по-разному трактуется в наиболее типичных для датской литературы этих лет произведениях: романах Х. К. Браннера «Наездник» (1949) и Мартина А. Хансена «Лжец» (1950), в драме К. Абелля «Вечера цветет не для каждого» (1950). Против подобных тенденций и направлен жизнеутверждающий — наперекор трагической судьбе героев — роман Хайнесена.

Форма, избранная писателем для этого произведения, причудлива и необычна. Как и прежде, Хайнесен не выводит на первый план какого-либо центрального героя, но по всей справедливости можно признать главным действующим лицом романа музыку. Музыка пронизывает все содержание романа: на его страницах звучат и народные мелодии, и старинные матросские песни, и религиозные песнопения, но прежде всего — музыкальная классика. Выросший в музыкальной семье, глубоко чувствующий и знающий музыку, писатель находит удивительно яркие и выразительные средства, чтобы передать гармонию звуков, раскрыть тайну ее могучего воздействия на слушателя. Сам роман строится, как симфония в четырех частях, — Хайнесен употребляет здесь слово «sats», специальный термин, означающий часть музыкального произведения.

В первой части — интродукции — возникают ведущие «мотивы» романа, мы знакомимся с основными персонажами: братьями-музыкантами Морицем, Сириусом и Корнелиусом и их окружением. Темп повествования нетороплив, раздумчив, тон глубоко лиричен. Во второй части главные сюжетные линии разветвляются и усложняются, темп ускоряется, появляются первые тревожные нотки: в жизнь героев вторгаются злые силы, воплощенные в образе коварного Матте-Гока. Третья часть — самая напряженная и бурная — насыщена событиями. Здесь происходит открытое столкновение противоборствующих начал: на светлый мир радости, человеколюбия обрушивается волна алчности, эгоизма, ханжества. Финальная часть написана в элегических тонах, темп повествования снова замедляется. Трагические события, завершающие развитие действия, предстают как неизбежный отголосок бури, разразившейся ранее. И как мажорная, жизнеутверждающая мелодия возникает в самом конце романа предчувствие счастья и признания, ожидающего в будущем самого юного из «пропащих музыкантов». В композиции первых трех частей автор использует чисто музыкальный прием: троекратный повтор ситуации — но в разной «аранжировке». В центре каждой из этих частей — свадьба, омраченная трагическим финалом, но в первом случае это событие незначительное, почти незаметное, во втором размеры несчастья неизмеримо возрастают, в третьем перед нами развертываются катастрофические бедствия.

Своеобразие формы романа достигается и тем, что Хайнесен умело использует в нем, казалось бы, — архаические приемы, характерные для классического плутовского романа и для просветительского романа XVII–XVIII веков. Каждая часть и каждая глава снабжены заголовком, предваряющим содержание. Некоторые черты плутовского героя просматриваются в образе Матте-Гока — ловкого проходимца, остроумно пользующегося тупой ограниченностью одних персонажей и детской доверчивостью других. С достойной литературы Ренессанса сочностью выписаны образы могучих жизнелюбов — Оле Брэйди, Оллендорфа, кузнеца Янниксена.

К этим же литературным образцам восходит и специфическая особенность манеры повествования — незримое, но ясно осязаемое в романе присутствие автора-рассказчика. За строками книги угадывается фигура немолодого, умудренного опытом, но сохранившего веру в людей и в жизнь человека. Ему с самого начала известен трагический исход событий, и поэтому даже о самых радостных минутах героев он говорит с легкой грустью. Сокрушаясь по поводу печальной судьбы Сириуса, он «утешает» читателя сообщением о посмертной славе поэта. Рассказчик не скрывает своих симпатий и антипатий, своего отношения к происходящему. С глубокой скорбью провожает он расстающихся с жизнью героев. («Да, вот и Мориц, самый одаренный из наших бедных пропащих музыкантов, ушел навсегда из повести».) При первом же появлении Матте-Гока рассказчик со вздохом признается, что ему предстоит «задача не из самых приятных» — рассказать о «гнусностях», совершенных в дальнейшем «этим чудовищем». Иногда рассказчик прямо адресует свои слова читателю — например, обращение к молодому поколению в первой главе третьей части.

Присутствие рассказчика определяет ту естественность, с которой входят в ткань реалистического, порой даже сниженно-бытового повествования романтические картины природы, лирические отступления, эмоционально-приподнятые, похожие на стихотворения в прозе, главы «Поэт и луна», «Поэт и смерть». Личное отношение рассказчика к изображаемому подчеркнуто той богатейшей гаммой разных оттенков юмора, которую мы видим в романе: грустная улыбка в рассказе о суеверном Корнелиусе и его кладоискательстве; неудержимо веселый смех в эпизодах с участием супругов Янниксен; саркастическая усмешка по адресу «кентавра» Анкерсена и его соратников; нескрываемая издевка над карьеристом и снобом Кронфельдтом.

При всем различии романов «Черный Котел» и «Пропащие музыканты» их многое и объединяет. В «Пропащих музыкантах», хотя еще и не очень определенно, возникает ощущение угрозы, нависшей над пока еще почти идиллическим миром Фарерских островов. Хищник и лицемер Матте-Гок — лишь первый предвестник надвигающихся бедствий. Конечно, не случайно он вторгается в жизнь героев накануне первой мировой войны, и уж тем более не случайно автор сравнивает его с теми, чьими руками эта война готовится и рядом с кем он кажется «крохотной бледной сколопендрой среди тигров, львов и ядовитых змей». Таинственное происхождение Матте-Гока придает этой фигуре символический характер: его отцом мог быть любой из заправил города, он — порождение всего общества, Опперман в зародыше.