Путешествие вокруг стола

Июльское солнце немилосердно жгло жестяные крыши, каменные стены и булыжные мостовые. Многие жители еще с вечера выехали за город, на лоно природы. Многие отдыхали в Панемунском бору, купались в Немане и Нерис, жарились на раскаленном песке. Однако площадь Независимости была запружена народом. На паперти Гарнизонного костела был установлен украшенный цветами алтарь, на котором от солнца плавились восковые свечи. На карнизах увядали дубовые и еловые венки. В душном воздухе приглушенно, словно из-под воды, звучали последние слова священнослужителя. Зазвенели серебряные колокольчики, из кадил во все стороны разлетелись клубы дыма. Толпа богомольцев поднялась с колен, двинулась по Лайсвес аллее и во весь голос затянула гимн создателю «Хвала тебе!».

Лучи играли на орнаментах серебряного креста, на цветных стеклах светильников. Легкий ветерок торжественно и лениво трепыхал разноцветные хоругви. Ниспадающие с них ленты поддерживали девочки в белых платьях, прикрывшие лица вуалями. Старики в белых стихарях несли алтарики с изображениями богоматери и прочих святых. Каждый костел стремился блеснуть своей изобретательностью, пышностью процессии, слаженным звучанием хора и организованностью. Трубачи гусарских и пехотных полков, засунув шапки за ремни, выводили из последних сил ту же мелодию; хоры прихожан и клириков, следя за взмахами дирижерских рук, призывали к самопожертвованию во славу божью, заунывно тянули слова, полные страха и самоунижения. В одном месте пение стихало, в другом нарастало и могучими перекатами, прорываясь через ветви лип, поднималось к небу, туда, где проживал господь бог.

«Хвала тебе, царь небесный…» – двигаясь с процессией, размышляла Нелли. Она крепко прижималась к своему мужу, который устроил ей такую приятную жизнь и которого так легко обводить вокруг пальца.

«Хвала тебе…» – звенело в ушах у Пискорскиса, который, нежно обхватив обнаженный локоть своей жены, с серьезным видом вышагивал по Лайсвес аллее за алтариком со святым Исидором, покровителем пахарей, и просил у царя небесного совета, как обломать господина Наливайтиса, в чьих руках оказались судьба и честь его семьи.

«Хвала тебе…» – бормотал под нос чиновник для особых поручений охранного департамента. Господин Наливайтис думал о Нелли, изящная талия которой, перехваченная красным пояском, виднелась на несколько рядов впереди. Он думал о Пискорскисе, дело которого связало ему руки, и горько сетовал на судьбу, потому что закон требовал одного, а сердце – другого.

Фальшивый заяц

Двадцать лет назад поручик драгунского полка, завзятый картежник и донжуан Уткин ухватился за руку единственной дочери богатого купца, как утопающий за соломинку. Он рассчитывал беззаботно пожить с ней до тех пор, пока не подвернется партия получше. Однако, как это нередко бывает, жизнь спутала все карты, и бравый драгун остался с купеческой дочкой, тем более, что у нее водились драгоценности, которые помогли им пережить смутное время и перебраться в Литву.

Уткин был редким гостем в своем доме. Он пропадал в канцелярии или на охоте, а если приходил домой, то непременно с друзьями и навеселе. Такой стиль жизни он выработал еще в те давние времена, когда служил в драгунском полку. Жена волей-неволей привыкла к такому порядку и даже не представляла себе, как бы можно было его изменить. Единственная дочь четы Уткиных проводила целые дни с подругами по гимназии, поэтому и самой Уткиной нечего было делать дома. Она, как расторопная и энергичная хозяйка, частенько готовила фальшивого зайца со свекольным гарниром и приглашала знакомых в гости. В квартире Уткиных время от времени слышались шумные разговоры, звенели песни, раздавались патефонная музыка и шарканье подошв. Устройством вечеринок мадам Уткина и угождала супругу, любившему общество, и скрашивала свое серое существование.

Однажды она подала мужу такую соблазнительную мысль, что полковник подскочил от радости до потолка, обнял свою Верочку, подхватил на руки и закружил по комнате. Было решено немедленно приступить к активным действиям.

Подруга полковника по собственному опыту знала, что в городе немало найдется людей при деньгах, которых не устраивают ни собственный дом, ни клубы, ни рестораны, людей, которые жаждут чего-то нового, необычного. Мадам Уткиной было прекрасно известно, что высшее чиновничество летом сплавляет своих жен на курорты: в Палангу, в Ригу, а то и на юг Франции. Мужья, оставшись в городе одни, после изнурительной работы вынуждены мучиться, так как многие из них не могут приспособить свои желудки к ресторанной кухне. Госпожа Вера и задумала использовать это обстоятельство. Она решила кормить домашними обедами избранное интеллигентное общество. Это должно было рассеять ее скуку и, кроме того, давать доход. А деньги Уткиным совсем бы не помешали – в отличие от других чиновников, они не имели ни гроша на черный день. Мадам Уткина была убеждена сама и убедила своего супруга, что сумеет готовить такие обеды и создаст такую обстановку в доме, которая привлечет сливки столицы. Дочь купца, понимавшего толк в еде, она угадывала вкусы и склонности высокопоставленных лиц и надеялась превратить домашнюю столовую в доходное предприятие. Уткин объяснил ей, что их частное заведение будет без вывески, а потому обойдется и без патента, стало быть, не придется платить налоги. Супруги тут же подсчитали, что, если, например, брать за обед по три лита и иметь тридцать постоянных клиентов, то прибыль за день составит 90 литов, а за месяц – 3.000. За год столовая даст более 30.000 литов доходов. Это уже солидный капиталец! За один день будут покрыты расходы на месячное содержание поварихи и двух подавальщиц.

Как ни суди, как ни прикидывай, они задумали верное дело. Супруги Уткины вдруг почувствовали, что впереди забрезжил огонек счастья, что жизнь их наполнилась высоким смыслом, что они, чего доброго, еще горы своротят.

Семье из трех человек снимать квартиру, больше чем четырехкомнатную, просто невыгодно, поэтому под новое заведение были отведены их собственные столовая и гостиная. Кроме большого дубового стола в центре, вдоль стен разместились столики поменьше – для тех клиентов, которые пожелают провести часок-другой в приятном одиночестве.

Уткины наняли опытную высококвалифицированную повариху. По комнатам носились завитые по последней моде подавальщицы в розовых блузках. Изобретательная хозяйка украсила гостиную мягкой мебелью, пушистыми коврами, подушечками и низкими чайными столиками. Всюду валялись французские и немецкие журналы с полунагими красавицами, колоды карт, флирты, домино, лото и другие атрибуты культурного времяпрепровождения. В углу красовался патефон, без устали звучавший голосами Вертинского и Дольского, чье пение должно было сопровождать в желудок и без того вкусные блюда и активно содействовать пищеварительному процессу.

Заведение без вывески быстро прославилось во временной столице. Сюда хлынули люди разных лет, национальностей и званий. Тут звучала разноплеменная речь, сталкивались противоречивые вкусы, которые Уткина каким-то чудом ухитрялась удовлетворять. Солидный, крупного телосложения промышленник из Праги упорно требовал красного перца. Другой странный клиент, чья личность оставалась для всех загадкой, просил зеленого чая, а лысый очкастый подрядчик жаловался на отсутствие зубочисток.

Состав едоков постоянно менялся. Мадам Уткина заранее ожидала этого. Она предвидела, что среди ее клиентов будет немало проезжих, не имеющих постоянного места жительства, – гастролирующих артистов, циркачей, агентов иностранных фирм, коммивояжеров; встречались тут и капризные чудаки, искатели приключений, или, как их называли, «кочующие души», попадались просто жулики, набивавшие брюхо в кредит, обещавшие в конце месяца перевести через банк деньги, но в один прекрасный день испарявшиеся из временной столицы, а то и из Литвы. В таких случаях госпожа Уткина выносила поступок беглеца на суд клиентов, и те, сидя за чистыми, хорошо сервированными столами, пригвождали его к позорному столбу, а хозяйке с лихвой возмещали убыток.