Поль и Виргиния. Индийская хижина

Каждому из этих путешествующих ученых, кроме обязанности разрешить том своих вопросов, было дано еще поручение покупать попутно древнейшие экземпляры Библии и всякого рода редчайшие рукописи, а в крайнем случае не щадить ничего для приобретения хороших копий с них. С этой целью общество снабдило всех ученых рекомендательными письмами к тем консулам, министрам и посланникам Великобритании, которых они должны были встретить на своем пути, и, что гораздо ценнее, добротными векселями, подписанными знаменитейшими банкирами Лондона.

Образованнейший из этих ученых, который знал еврейский, арабский и индусский языки, был послан сухим путем в восточную Индию — колыбель всех искусств и наук. Сначала он направил свой путь через Голландию и посетил по очереди Амстердамскую синагогу и Дортрехтский синод, во Франции — Сорбонну и Парижскую академию наук, в Италии — множество академий, музеев к библиотек, в том числе — Флорентийский музей, библиотеку св. Марка в Венеции и Византийскую библиотеку в Риме. Находясь в Риме, он собрался было, прежде чем направиться на Восток, съездить в Испанию, дабы посоветоваться со знаменитым Саламанкским университетом, но, опасаясь инквизиции, предпочел прямо отправиться в Турцию. Итак, он прибыл в Константинополь, где один эффенди дал ему за деньги возможность перелистать даже все книги мечети св. Софии.

Далее он побывал в Египте, у коптов; потом у маронитов горы Ливонской, у монахов горы Кармельской; затем в Сане, в Аравии; потом в Испагани, в Кандагаре, в Дели, в Агра. Наконец, после трех лет пути, он прибыл на берег Ганга, в Бенарес — эти Афины Индии, — где вел беседы с браминами. Его коллекция древних изданий, первопечатных книг, редких рукописей, копий, извлечений и примечаний всякого рода стала самой значительной из всех, какие когда-либо собирались частным лицом. Достаточно сказать, что она составляла девяносто тюков весом в девять тысяч пятьсот сорок ливров на труанский вес. Он собрался было уже в обратный путь в Лондон со всем этим богатым научным багажом, полный радости, что превзошел ожидания Королевского общества, как вдруг самая простая мысль преисполнила его печали.

Он подумал о том, что после бесед с еврейскими раввинами, протестантскими священниками, настоятелями лютеранских церквей, католическими учеными, академиками Парижа, Круски, Аркадии и двадцати четырех других знаменитейших академий Италии, с греческими патриархами, турецкими муллами, армянскими начётчиками, персидскими сеидами и арабскими шейхами, древними парсами, индусскими мудрецами ему не только не удалось пролить свет хотя бы на единый из трех тысяч пятисот вопросов Королевского общества, но что он только способствовал росту сомнений; а поскольку все эти вопросы были связаны друг с другом, отсюда следовало, — в противовес мнению именитого председателя, — что неясность одного решения затемняла очевидность другого, что истины наиболее явные становились совершенно сомнительными и что вообще невозможно было установить ни одной истины в этом громадном лабиринте противоположных ответов и утверждений.

Ученый убедился в этом при помощи простого перечня; в числе вопросов нужно было разрешить двести — о еврейской теологии; четыреста восемьдесят — о различных причастиях церкви греческой и церкви римской; триста двенадцать — о древней религии браминов; пятьсот восемь — о санскритском или священном языке; три — о современном положении индийского народа; двести одиннадцать — о торговле Англии в Индии; семьсот двадцать девять — о древних памятниках островов Элефанты и Сальсетты, находящихся по соседству с островом Бомбеем; пять — о древности мира; шестьсот семьдесят три — о происхождении серой амбры; и о свойствах различных пород безоара; один — о не исследованных еще причинах течений в Индийском океане, которые шесть месяцев движутся на восток, а шесть — на запад; триста шестьдесят восемь — об истоках и периодических наводнениях Ганга. А кстати ученому предлагалось собирать по пути также всевозможные сведения относительно истоков и наводнений Нила, занимавших европейских ученых в течение стольких веков. Но он считал этот вопрос уже достаточно выясненным и, кроме того, чуждым своей задаче. Таким-то образом на каждый вопрос, предложенный Королевским обществом, он вез пять последовательных различных решений, которые на три тысячи пятьсот вопросов давали семнадцать тысяч пятьсот ответов; принимая же во внимание, что каждый из девятнадцати его собратьев должен был также вернуться со столькими же ответами, следовало, что Королевскому обществу предстояло преодолеть триста пятьдесят тысяч затруднений, прежде нежели утвердить какую-нибудь истину на прочном основании. Поэтому все собранное им не только не приведет к общему источнику каждую гипотезу, как того требовали указания инструкции, но лишь разъединит их настолько, что уже нельзя будет связать их.

Другая мысль еще сильнее вручала ученого, — а именно: хотя он и применял в своих кропотливых исследованиях все хладнокровие своей страны и свойственную ей вежливость, он все же нажил себе непримиримых врагов в большинстве ученых, с которыми спорил. «Что будет, — говорил он себе, — с покоем моих соотечественников, когда я привезу им в моих девяноста тюках вместо истины новые поводы к волнениям и спорам?»

Он совсем уже был готов отплыть в Англию, полный раздумья и тоски, когда брамины Бенареса сообщили ему, что верховный брамин знаменитой пагоды Джагернаута, или Джагренаута, расположенной на берегу Ориссы, у моря, на одном из устьев Ганга, один лишь мог разрешить все вопросы Лондонского королевского общества.

И действительно, это был самый знаменитый пандит, или ученый, о котором когда-либо слыхали; к нему за советом приходили со всех частей Индии и иных государств Азии.

Английский ученый сейчас же поехал в Калькутту к директору Английской компании в Индии, который во имя достоинства своей нации и во славу науки дал ему для поездки в Джагернаут носилки с шелковыми алыми завесами и золотыми кистями, две смены сильных кули, или носильщиков, для поклажи: одного — с водой, одного — с освежительным питаньем; одного — с трубкой; одного — с зонтиком, чтобы закрывать его от дневного солнца; одного масоляха, или факельщика, на ночь; одного дровосека; двух поваров; двух верблюдов с погонщиками, дабы нести его провизию и багаж; двух пионов, или скороходов, дабы оповещать о его прибытии; четырех сипаев, или всадников, верхами на персидских конях, в качестве эскорта, и одного знаменосца со знаменем, украшенным гербами Англии. Можно было принять ученого, с его красивым выездом, за приказчика Индийской компании, с той лишь разницей, что ученый, вместо того чтобы отправляться за подарками, сам намеревался делать их. Так как в Индии не являются с пустыми руками к людям высокочтимым, то директор дал ему — в счет английской нации — хороший телескоп и персидский ковер для главы браминов, великолепные шитты для его жены и три куска китайской тафты, красной, белой и желтой, на повязки его ученикам. Навьючив подарками верблюдов, ученый отправился в путь на своих носилках, взяв с собой книгу Королевского общества. Дорогой он размышлял о вопросе, который он будет обсуждать с главою джагернаутских браминов, — а именно: не начать ли ему с одного из трехсот шестидесяти восьми вопросов, касающихся истоков и наводнений Ганга, или с вопроса, рассматривающего полугодовые чередования течений Индийского океана, что было бы полезно при исследовании периодических движений океана на всем земном шаре. Но хотя этот вопрос интересовал физику бесконечно больше, чем все те, которые в течение стольких веков занимались истоками и наводнениями Нила, он не привлек еще внимания ученых Европы. Далее, он намеревался спросить брамина о всемирном потопе, который возбуждал столько споров; или, поднимаясь все выше, — о том, правда ли, что солнце несколько раз меняло свое направление, восходя на западе и заходя на востоке, как утверждает учение египетских священников, переданное Геродотом; или даже — о времени сотворения земли, древность которой индусы исчисляют в несколько миллионов лет. Иногда он находил, что полезнее было бы расспросить его о самом лучшем образе правления для нации и даже о правах человека, свода которых нет нигде. Но этих последних вопросов не было в его книге.