Красная Борода

—  Баба — это тот самый, который изучал голландскую медицину? — удивленно спросил Нобору. — А Красная Бо­рода учился у него еще до Утагавы?

—  Сам Ниидэ об этом не говорил, поэтому не могу по­ручиться за достоверность, но ходили слухи, что он был любимым учеником Бабы. Тот хотел даже сделать его своим преемником, но Ниидэ отказался, ушел от него и от­правился самостоятельно изучать голландскую медицину в Нагасаки.

Нобору оторопел. Ему припомнилось, как свободно Ни­идэ пользовался голландскими терминами, рассуждая о при­чинах смерти ракового больного. Тогда он решил, что Ни­идэ почерпнул эти сведения из его дневников. Как он ошиб­ся! По-видимому, Ниидэ прекрасно владел голландским языком, свободно читал новейшие книги и преуспел в изу­чении современной европейской медицины значительно больше, чем Нобору. Значит, у Ниидэ вовсе не было необ­ходимости читать его дневники и рисунки.

«Зачем же он потребовал их у меня? Наверно, от при­родной скромности, из желания черпать знания из любого источника. А я подумал, будто Красная Борода решил при­своить принадлежащее исключительно мне. Какой стыд!» — бранил себя Нобору.

—  Почему ты меня расспрашиваешь о Ниидэ? Что-ни­будь между вами произошло? — спросил Мори.

Нобору рассказал о сегодняшнем разговоре, о том, как поносил себя Ниидэ.

—  Странно, — пробормотал Мори. — Может, говоря о предательстве, он имел в виду уход из школы господина Ба­бы, который намеревался сделать его своим преемником? Что до воровства и прочего, то это звучит абсолютно нере­ально.

—  Согласен, — кивнул Нобору, — но он говорил так серьезно, будто давал показания в суде. И все же, мне ду­мается, его слова не следует воспринимать в прямом смы­сле.

—  Он слишком строг к себе, — сказал Мори. Нобору и Ниидэ вновь посетили квартал веселых домов в Микуми через неделю. С неба так лило, будто вновь на­ступил сезон дождей. В тот вечер у Нобору оставило непри­ятный осадок посещение менялы Токубэя Идзумии. Пол­года назад его сорокалетнюю жену разбил паралич, и с тех пор Ниидэ регулярно ее посещал. В тот день он снова про­писал ей дорогие лекарства и, по-видимому, рассердил этим Токубэя. Когда Ниидэ закончил осмотр, тот предло­жил ему выпить чаю и, поглядывая на него с усмешкой, сказал:

—  Говорят, врач не властен над жизнью и смертью.

—  Так считают, — подтвердил Ниидэ.

—  В таком случае, — продолжал Токубэй с невинным выражением лица, — от врача не зависит, умрет ли больной или останется жить.

—  В некотором смысле так оно и есть.

—  Тогда нет никакой разницы между знаменитым вра­чом и шарлатаном, между дорогими лекарствами и теми, что доступны любому бедняку, — заметил Токубэй и доба­вил: — Конечно, я не имею в виду такого выдающегося док­тора, как вы, господин Ниидэ.

—  Не стоит меня выделять. В самом деле, нет особой разницы между врачами, а также дорогими и дешевыми ле­карствами. И платить большие деньги за неизвестные ле­карства только потому, что их прописал знаменитый врач, столь же глупо, как догонять вора, чтобы подарить ему зо­лотой... Вы желаете спросить о чем-нибудь еще?

—  Простите, я не хотел испортить вам настроение.

—  Ну что вы! — засмеялся Ниидэ, вставая. — Если еще и по такому поводу сердиться, то ни один богач не придет ко мне за помощью. Так что ваши извинения напрасны.

Выйдя на улицу, Ниидэ пробормотал: «Ну и скряга» — и даже сплюнул в сердцах. Они посетили еще троих больных, но настроение Ниидэ не улучшилось. За все то время, что Нобору сопровождал Ниидэ в обходах, он никогда не слы­шал, чтобы Красной Бороде говорили такое. Напротив, даже самые знатные аристократы и тем более простые люди относились к нему с высочайшим уважением.

—  Ну и подлая тварь! — не выдержал Нобору, вспоми­ная заплывшее жиром лицо Токубэя и его противную улы­бочку.

Закончив обход шестерых больных, Ниидэ остановился посреди дороги и задумчиво поглядел на небо. Такэдзо заки­нул за спину корзину с лекарствами и многозначительно подмигнул Нобору: мол, пора и восвояси.

Однако Ниидэ сказал:

—  Вроде бы возвращаться еще рано. Пожалуй, успеем заглянуть в Микуми.

Он так быстро пошел вперед, словно хотел убежать от плохого настроения, в которое его привел визит к Токубэю. Поспешавший за ним Такэдзо, обливаясь потом, тащил кор­зину и последними словами поносил Токубэя.

—  Я бы своими руками придушил эту гадину, — бормо­тал он, утирая полотенцем [22] пот, градом кативший с его ли­ца.

Потом он на ходу выжал полотенце, и Нобору удивился, каким оно было мокрым — его словно только что вынули из воды.

В этот момент они разминулись с мужчиной, шедшим со стороны Микуми. Он как-то странно поглядел на них. В его взгляде было что-то пронзительное и неприятное. Нобору оглянулся и встретился глазами с мужчиной, но тот сразу отвел взгляд и поспешно скрылся за углом.

—  Мы с ним уже встречались, — пробормотал Такэдзо.

—  Чтo   ты   имеешь   в   виду?   —  спросил Нобору.

—  Так ведь это тот самый тип, который нарочно толк­нул доктора Ниидэ, а потом еще ругался.

— Значит, это он? А я не обратил внимания.

—  Я его морду запомнил. А вы заметили, как он быст­ренько скрылся?

—  В самом деле.

В тот день Ниидэ обошел все семнадцать заведений. В некоторые из них его не хотели пускать, но он все равно за­ходил, насильно осматривал женщин и при малейшем по­дозрении на болезнь заставлял принять лекарство, а также давал соответствующие указания хозяевам: «Этой женщине нужен десятидневный отдых», «К этой не приглашать го­стей до моего следующего осмотра», «А эта в крайне тяже­лом состоянии — надо отправить ее к родителям». Хозяева кивали, соглашаясь с Ниидэ — тем более что за осмотр и ле­чение он с них денег не брал. Но некоторые все равно возра­жали: «Это единственная женщина, которая приносит до­ход. Если ее отпустить на пятнадцать дней, тогда всем нам зубы на полку! Может, вы заплатите нам за эти пятнадцать дней?»

—  Пятнадцать дней отдыха! Иначе вам придется иметь дело с квартальным, — предупредил Ниидэ одну хозяйку.

Та глядела с такой злобой, словно была готова испепе­лить его взглядом.

Наконец они добрались до дома, где жила девочка О-Тоё.

—  Ее здесь больше нет, — ответила хозяйка на вопрос Ниидэ. — Должно быть, испугалась, что ее заберут в боль­ницу, и дня три тому назад, рано утром, чтобы никто ее не заметил, сбежала. Мы разыскивали ее, но так и не нашли.

Правду ли она говорила или лгала — трудно сказать. Но­бору предполагал, что девочку перепродали в другое заве­дение. Он хотел высказать свои подозрения Ниидэ, но тот не   стал  ни  о  чем допытываться,   молча  выслушал  хозяйку и вышел наружу. День уже клонился к вечеру, у две­рей веселых домов подвыпившие гости болтали с прости­тутками, перебрасываясь с ними шуточками. У выхода из квартала Ниидэ и его спутникам внезапно загородили до­рогу двое парней, один был голый по пояс, на другом — и вовсе лишь набедренная повязка. Первый приветливо обра­тился к Ниидэ и посоветовал даже близко не подходить к кварталу публичных домов. Несмотря на вежливый тон, в его глазах таилась угроза.

Ниидэ внимательно поглядел на него и спокойно спро­сил:

—  По какому праву вы запрещаете мне сюда прихо­дить?

—  А разве не ты грозился привести сюда квартального? Понятно, ты через свою больницу связан с начальством. Оно к тебе прислушивается, и если ты начнешь сюда заха­живать, все наши гости разбегутся. На что нам тогда жить?

—  Ты попусту не болтай, — перебил его Ниидэ. — Лучше признайся, кто тебя подослал? От чьего имени ты позволяешь себе так со мной разговаривать?

—  Да от имени всех хозяев окрестных заведений, понят­но?

—  Врешь! Я сюда уже больше двух лет хожу. И если бы я кому-то мешал, мне бы давно намекнули на это. Говори правду: кто тебя подослал?