Женщины у колодца

— Это кто там идёт в жёлтом платье? Не Алиса ли? — спросил он.

— Нет, это маленькая Лидия, — ответил Эдуард. Тем дело и ограничилось. В прежние дни Абель часто носил для неё вещи, когда встречал её с пакетами, и оказывал ей разные услуги. Но теперь всё это миновало. Пусть уходит! Теперь, когда она начала посещать танцевальные классы, чего не делал Абель, дороги их разошлись окончательно. Так решила судьба.

Но через две недели ни один из мальчиков ни о чём уже больше не думал, как о море. Они обсудили между собой план Абеля поступить в военную школу. Конечно, это было бы хорошо, но позднее они узнали, что и там придётся иметь дело с учителями и учить уроки. Это им было не по вкусу, о нет! И они решили, что после конфирмации, они наймутся на судно и уйдут в море. Это было единственное дело, пригодное для мужчины!

— Кому мы отнесём сегодня рыбу? — спросил Эдуард товарища.

— Сегодня я отнесу её домой, — отвечал Абель. — Отец сказал, чтобы я принёс её к вечеру, потому что Франк вернулся.

Эдуард задумчиво молчал некоторое время и потом проговорил:

— Так вот оно что: Франк вернулся? А как ты думаешь, если он будет пастором, то ведь он сможет тогда проклясть нас.

— Проклясть? — спросил удивлённый Абель. — Разве он может это сделать тогда?

— Конечно. Ведь он будет учиться заклинаниям.

После этого разговора Франк стал в их глазах уже каким-то мистическим существом, с которым не следует вступать в пререкания. Это было бы не совсем безопасно.

XI

Что за новый щит с гербом появился над дверью конторы в консульском доме? Уж не получил ли консул Ионсен дворянское звание?

Жители давно замечали, что Ионсен имеет в виду что-то особенное. Теперь это разъяснилось: он сделался бельгийским консулом. Очевидно, он давно стремился к этому, чтобы снова занять в городе такое же положение, как другие консулы. Это не мало значило. Ещё один щит на его доме, и ещё одно кольцо с драгоценным камнем на пальце госпожи Ионсен!

Когда директор школы увидал этот щит и прочёл надпись на нём, то немедленно почистил от пыли свой старый, поношенный сюртук и отправился к консулу. Если он воспользуется этим случаем, чтобы поговорить с Ионсеном, то это будет очень ловко сделано! Он поздравил консула в почтительных словах: господин консул избран доверенным лицом ещё одного правительства? О, да, но ведь это означает только увеличение работы и соединено далеко не с малыми расходами! Но отказаться от этого было нельзя.

— Я хотел бы, господин директор, поблагодарить вас за мою маленькую Фию, — сказал консул. — Я очень рад, что она выдержала экзамен. Конечно, результаты экзамена могли быть более блестящими, но что же делать! Ей ведь не надо быть учительницей.

— Она могла бы быть учительницей, отчего же нет? — возразил директор. — Она могла бы преподавать другим многие предметы. А теперь я хочу обратиться к вам с просьбой, с очень серьёзной просьбой. Дело идёт об ученике, обнаружившем блестящие способности. Нельзя допустить, чтобы они погибли даром, и надо предоставить ему возможность дальнейшего развития. Я говорю о Франке, сыне Оливера.

— Что же с ним такое?

— Вы, господин консул, в течение всех этих лет одевали его и выказывали столько участия всей семье...

— Отнюдь нет! — прервал его консул.

Директор школы взглянул на него с удивлением и прибавил:

— У вас была его мать...

— В услужении, — поторопился сказать консул. — Да, Петра служила у нас.

— И потом вы дали кусок хлеба его отцу. Поэтому я нахожу, что вы оказали этой семье огромные благодеяния. А теперь в помощи нуждается Франк. Она чрезвычайно нужна ему. Помогите же ему, господин консул!

Консул был сначала далеко не в восторге от этого обращения к нему. Он даже слегка поморщился. Теперь он был первым в городе кто достиг такой высоты, на какую только мог подняться, и не имел охоты подниматься ещё выше во мнении людей. Зачем ему это?

— Если вы перечисляете мои благодеяния, как вы любезно называете их, господин директор, то не находите ли вы, что нет оснований требовать от меня больше?

— Мы хотели бы поставить имя первого лица в городе на подписном листе, прежде чем обратиться к другим, — отвечал директор. — Но теперь я вижу, да я вижу это! что мы не должны злоупотреблять далее великодушной помощью человека, которому вообще так трудно отказывать кому-либо.

— К чему же стремится этот юноша?

— Он может достигнуть всего, чего захочет. Он способен и трудолюбив. Особенно легко даются ему иностранные языки.

Консул призадумался, вперив взор в пространство, потом вдруг сделал следующее неожиданное замечание:

— Если я и далее буду помогать этой семье, то это может быть ложно истолковано.

— Ложно истолковано? — удивился директор.

Консул тотчас же переменил тон. Очевидно директор ничего не знает о пощёчине!

— О, да! — сказал он. — Сплетничают и не стыдятся. Говорят, что я оказываю эти маленькие благодеяния только из одного тщеславия.

Но директор ничего подобного не слыхал ни от кого, никогда!

— Такой человек, как вы, господин консул, должен быть выше этих сплетен, — сказал он. — Вы ведь стоите на недосягаемой высоте над ними. Все лучшие элементы в городе находятся на вашей стороне.

Они обсудили далее это дело, но консул, по-видимому, всё-таки не мог вполне успокоиться. Возможные сплетни и общее осуждение смущали его. Но он всё же согласился в конце концов и сказал директору:

— Да... конечно! Я окажу пособие...

Директор несколько смутился, но всё-таки очень осторожно проговорил:

— Горячо благодарю вас, господин консул. Я знал, что не уйду от вас с пустыми руками. О, это как раз такой случай, когда человек, занимающий высокое положение, может показать величие своей души. Иначе ведь необыкновенные способности и дарования юноши будут потеряны как для умственной жизни, так и для страны.

— Вы ведь сказали, что хотели бы получить для него пособие? — спросил консул.

— Разумеется, в том размере, в каком вы находите это возможным сделать.

— Что вы называете пособием?

— Дело идёт об ежегодной поддержке в течение всего периода учения.

Ну, нет, консул вовсе не был расположен к такой щедрости.

— Ах, вот что! — сказал он и покачал головой.

В этот момент в дверь постучали рукой, одетой в перчатку. Вошла жена консула и сказала ему:

— Извини, я сейчас уйду.

Это была самая большая неприятность, какая только могла выпасть на долю консула. Надо же было, чтобы жена его вошла как раз во время такого разговора. А тут ещё директор, в своей простоте, счёл нужным тотчас же посвятить её в свои великие планы относительно юного Франка.

— Ах, вот что! — сказала госпожа Ионсен.

Но, к удивлению, именно её присутствие помогло уладить дело. Заняв положение выше всех других дам в городе, госпожа Ионсен тоже захотела выказать великодушие.

— Да, — обратилась она к мужу, — тебе надо будет оказать тут помощь.

Консул почувствовал большое облегчение. Значит, его жена ничего не имеет против того, чтобы он оказывал благодеяния семье Оливера?

— Великое счастье иметь такую рассудительную жену! — воскликнул консул. — Мне очень хотелось знать твоё мнение, Иоганна.

— О, мы ведь хорошо знаем вашу супругу! — возразил директор.

Госпожа Ионсен смутилась и спросила, что он имеет в виду для юноши?

— После конфирмации он должен тотчас же поступить в гимназию, — отвечал директор. — Мы этого добиваемся.

— А кого ещё вы хотите привлечь к этому делу? — спросил консул.

— Обоих консулов: Гейльберга и Ольсена.

— Я против этого, — заявила госпожа Ионсен.

— Пожалуй, это не нужно! Мы подумывали об адвокате Фредериксене. Он ведь владелец дома Оливера и мог бы для этой цели подарить этот дом.

Но консул, которого поддержка жены очень ободряла, только пожал плечами на слова директора и заметил:

— Ах, этот адвокат! Он только занимается политикой и хочет добиться избрания в стортинг 6. Пусть же он продолжает добиваться этого! На что-нибудь другое он вряд ли годится.