Огарки

Когда, наконец, пароход отошел на середину Волги и стал круто поворачивать вниз по течению, архиерейские басы выстроились все в ряд, регент поднес к уху камертон, задал тон и взмахнул рукой: басы мощно и стройно, все враз и в одну ноту, заревели оглушительными голосами:

— Про-ща-а-ай!

Толпа шарахнулась от них.

Северовостоков долго не отвечал им. На корме парохода едва можно было различить его картинную фигуру в широкополой шляпе.

Только когда пароход совсем перевалил на другую сторону реки, оттуда доплыл густой, круглый и могучий ответ в ту же самую ноту:

— Про-ща-а-ай!

Голос его, плотный, цельный и громадный, дошел, как волна, издалека и долго катился по реке.

И сразу все почувствовали превосходство этого благородного, кованого голоса над всеми девятью архиерейскими басами.

Пароход быстро удалялся и скоро исчез вдали, за изгибом реки.

С конторки все разбрелись.

— Эх, соколы! Улетели вы! — все еще глядя на блестящий горизонт, с чувством воскликнул кузнец. — Подались наши на новые места!

— На вольные земли! — грустно отозвался Гаврила.

Павлиха молча вытирала слезы.

— Эх, Павлиха-соколиха! — обнял старуху Сокол. — Как теперь ты без огарков жить будешь?.. Заскучаешь!..

— Вота! — возразила Павлиха, улыбаясь после слез. — Мало, что ли, огарков на свете?.. Новых наберу!

— Правда твоя, мать огарческая! — подтвердил Гаврила. — Новых набирай!.. только вот уж я…

Гаврила запнулся, подбородок его задрожал, на глазах навернулись слезы.

— …Я уж останусь один… — он овладел собой и улыбнулся, — как собака на заборе!

— Д-да! посидим пока что, как греки под березой! — толковал кузнец. — А потом и мы… куда-нибудь… улетим… в сияньи голубого дня…

Через неделю Гаврила застрелился из ружья у себя на хуторе, в степи…

Огарческий период жизни кончился для огарков. Разбросанные в разные стороны света, они вступили в новый фазис своего развития. Их ждала новая жизнь, совершенно отличная от жизни огарческой.

……………………………………………………..

Март, 1906