Барух
(возвращается назад с цветами)
Мне говорила мама, что для вас
Опаснее других вот это место.
Вы избегать его должны, а мы
Как раз сюда и забрели, мечтая.
Уриель
(все еще сам с собой)
Ведь мы не португальские гидальго!
О, нет! Душепродавцы мы! Плуты!
Червонцами набитые кули!
Барух
Когда с собой вы, дядя, говорите,
То верно думаете в этот миг?
Давайте с вами заключим союз.
Вы спросите, а я отвечу вам. (Смеется.)
Я мастер отвечать! Но не хватает
Вопросов мне, другим — наоборот!
Уриель
Не размышляй, дитя! Спи, как цветок,
Что расцветает в красоте беспечной
Без мыслей о создателе своем.
Пускай твой дух волнуется, как море,
Стремится вдаль от шумных берегов
В свободные и гордые просторы,
Где нет вопросов палачей-людей:
Кто ты — еврей, христианин иль турок,
Ты нидерландец или португалец,
Народу верен ты иль королю,
Народовластию или тирану?
Будь глух, дитя, к таким вопросам! Пусть
Ответ на них в твоей груди таится.
Барух
Сюда идут. Могу ли взять цветы
Для матери?
Уриель
Брось лучше их, Спиноза!
Они увяли. А тебе пора
Итти домой!
Барух
А вы, мой милый дядя?
Уриель
Спустилась ночь. Иди, мой сын! Привет
Всем передай.
Барух
Уриель
Быть может… Да хранит тебя господь!
Иди! А я потом приду.
Барух
Цветы
Я брошу здесь. Они уже завяли.
А знаете, как различаю я,
Цветы, что на стебле и что увяли?
Те — верно — мысли, эти же — понятья!
В тех — мысль творца, в них мыслит он, а здесь —
Лишь представление людей о вещи.
И разница ведь только в аромате,
Да в свежести их красок, в бытии;
Вот и творца я называю жизнью
И бытием. Увядшие цветы
Ведь даже не цветы: одно понятье
Еще имеет ценность в них, а так
Они — ничто, пускай умрут спокойно.
(Выпускает цветы из рук.)
Ну, — смейтесь же! Ведь вы всегда смеетесь,
Как только размышлять я начинаю.
Что ж нынче вы серьезны? Поскорее
К нам приходите! Ведь еще успеем
По-гречески мы с вами почитать.
(Уходит.)
Уриель
(Глядя на цветы и провожая взглядом уходящего мальчика)
Они — ничто, пускай умрут спокойно!
На лбу твоем уже горит печать,
И размышлений и страданий горьких…
Отраву пил я из цветов таких.
О, смерть — конец бесспорный всех расчетов.
О, смерть — итог всех чисел! Иохаи!
Ловец сердец, гидальго барыша!
(Вынимает пистолет.)
Дай вексель твой! Срок платежа сегодня!
(Прицеливается в глубину сцены.)
Будь недвижим, как был и я — в пыли,
Тобою попираемый когда-то.
Так не моргай же, Крез! Лишь вздох один…
Еще один… душепродавец… А!
(Опускает пистолет.)
Они меняют кольца… Отреченья
Напрасны здесь и мщенье ни к чему!
Не нужно думать! И хотя б мой разум
Теперь окреп — моя рука слаба.
Я, как цветок увядший — лишь понятье;
Моя — лишь в этом ценность. Я — ничто!
Я умереть теперь могу спокойно.
Уходит.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Манассе, де-Сильва, гости. Затем Юдифь, Иохаи, Сантос, позднее Уриель.
Юдифь
Одну меня оставьте на мгновенье!
Я новизной потрясена, хочу
Собраться с силами… прошу, уйдите!
Иохаи
Что ж, первое желание жены
Исполню я, хотя и… неохотно.
(К остальным.)
Прошу за мной, почтенные друзья!
Уединение моей жене
Всегда приятно, и имеет право
Оно ей первым — счастья пожелать.
(Уходит направо к гостям.)
Юдифь
Отец найдет, бесспорно, утешенье —
Как говорил де-Сильва… В добрый час!
Ведь памятник ему меня заменит.
Уриель (входит)
Юдифь! Вы здесь? Увидеть должен я
Хотя бы раз супругу Иохаи…
Юдифь (опускаясь на скамейку)
Уриель
Вы отпустили бы меня,
Когда б теперь я пожелал уехать!
Смотри, Юдифь! Твой друг перед тобой,
Поруганный, растоптанный, сожженный…
Он смешан с грязью, обращен в ничто!
Где ж сила гордая твоей любви,
Которая ничтожного меня
Взнесла на облака и в пламя ввергла?
Что делать нам? Скажи же мне, Юдифь!
Куда теперь направимся мы оба?
Юдифь
Прости меня, что я страданья наши
Осмелюсь сравнивать: кого из нас
Считаешь ты несчастнее?
