Мой роман, или Разнообразие английской жизни

– Тс! пожалуста не говорите о ней. Все в ней продажное! олицетворенная лесть! Поверите ли, я плачу ей десять шиллингов в неделю, кроме всего, что остается от стола, и вдруг слышу, как она относится обо мне соседней прачке: «ему, моя милая, долго не прожить, и следовательно я имею ожидания!» Ах, мистер Дэль, подумаешь, сколько греховности в этой жизни! Впрочем, я и не думаю об этом, – ни на волос. Переменимте лучше разговор. Вы, кажется, спрашивали меня, как зовут моего доктора? Его зовут….

При этом женщина «с ожиданиями» отворила дверь и громко провозгласила: доктор Морган.

Мистер Дэль и Леонард вздрогнули.

Гомеопат не обратил внимания на гостей. Сделав на ходу поклон, он прямо подошел к больному.

– Ну, капитан, рассказывайте ваши симптомы, сказал доктор.

И капитан начал исчислять их таким однообразным тоном, каким школьник произносит список кораблей в Гомере. По видимому, он всю свою жизнь твердил эти симптомы и выучил их наизусть. Не было ни одного местечка, ни одного уголка в анатомической организации капитана, из которого бы он не извлек какого нибудь симптома и не выставил его на вид. Сквайр с ужасом слушал этот инвентарий недугов, произнося при каждом из них: «о Боже мой! о ужас! о Господи! Что будет дальше? После этого, мне кажется, смерть – отрада!» Между тем доктор выслушивал исчисление симптомов с примерным терпением, записывал в памятную книжку те из них, которые казались ему выдавшимися пунктами в этой крепости недугов, которую он держал в осадном положении, и наконец вынул из кармана миниатюрный порошок,

– Чудесно, сказал он:– ничего не может быть лучше. Разведите этот порошок в осьми столовых ложках воды и принимайте через два часа по ложке.

– По столовой ложке?

– Да, по столовой ложке.

– Кажется, сэр, вы изволили сказать: «ничего не может быть лучше?» спросил сквайр, изумленный заключением доктора, после исчисления всех страданий капитана, которые вывели его из терпения: – вы говорите: «ничего не может быть лучше? "

– Да, только для известных симптомов, сэр! отвечал доктор Морган.

– Для известных симптомов, весьма быть может, возразил сквайр: – но для внутренности капитана Гигинботома, мне кажется, ничего не может быть хуже.

– Вы ошибаетесь, сэр, отвечал доктор. – Ведь все недуги исчислял не капитан, а его печень. Печень, сэр, хотя и благородный, но чересчур замысловатый орган: он подвержен весьма необыкновенным причудам. – В ней, то есть в печени, гнездятся часто и поэзия, и любовь, и ревность. Ни слову не верьте, что она говорит. Вы и представить себе не можете, какая она лгунья! Однако – гм!.. гм! мне кажется, сэр, я где-то видел вас, конечно, ваше имя Гэзельден?

– Да, Вильям Гэзельден, к вашим услугам. Но где же вы видели меня?

– На выборах, в Лэнсмере. Еще вы так прекрасно говорили в защиту своего знаменитого брата, мистера Эджертона.

– Чорт возьми! вскричал сквайр. – Должно быть тогда говорил не я, но моя печень! Я обещал избирательным членам, что мой полу-брат будет горой стоять за наш округ, и, верите ли, я во всю свою жизнь не говорил такой ужасной лжи.

При этом пациент, вспомнив о других гостях и опасаясь, что сквайр крепко наскучит исчислением обид, нанесенных ему Эджертоном, и в заключение расскажет все подробности своей дуэли с капитаном Дашмор, – обратился к доктору с рекомендациями.

– Рекомендую вам, доктор, моего друга, достопочтеннейшего мистера Дэля, и еще джентльмена, который знаком с гомеопатией.

– Дэль? Да тут все старинные друзья! вскричал доктор, вставая, между тем как мистер Дэль весьма неохотно отходил от окна, к которому удалился при появлении доктора.

Гомеопат и мистер Дэль дружески пожали руки друг другу.

– Наша встреча была при весьма печальном происшествии, с глубоким чувством сказал доктор.

Мистер Дэль прижал палец к губам и устремил взор к Леонарду. Доктор тоже взглянул на Леонарда, но с первого раза он не узнал в нем тощего, истомленного мальчика, которого определил к мистеру Приккету, и, конечно, не узнал бы, еслиб Леонард не улыбнулся и не обнаружил своего голоса.

– Клянусь Юпитером, неужли это тот самый мальчик? вскричал доктор Морган, бросился к Леонарду и наградил его искренним валлийским объятием.

Эти неожиданные встречи до такой степени взволновали доктора, что в течение нескольких минут он не мог выговорить слова. Наконец, вынув из своей аптеки крупинку, он проглотил ее.

– Аконит есть лучшее средство против нервных потрясений, сказал доктор.

В это время капитан, весьма недовольный тем, что внимание доктора отвлечено было от его болезни, печальным голосом спросил:

– Что же, доктор, вы ни слова не сказали мне о диэте? Что я буду иметь к обеду сегодня?

– Друга, милостивый государь, друга, отвечал доктор, утирая глаза.

– Вот тебе раз! вскричал сквайр, отступая: – не хотите ли вы сказать, сэр, что британские законы (конечно, они много изменились в последнее время) позволяют назначать вашим пациентам в пищу своих собратий? Как вы думаете, Дэль, ведь это хуже ослиных сосисек?

– Извините, сэр, сказал доктор Морган, с серьезным видом: – я хочу сказать, что не столько следует обращать внимания на пищу, которую будем иметь за обедом, сколько на тех людей, с которыми будем разделять эту пищу. Гораздо лучше скушать лишнее с другом, нежели сидеть за столом одному и соблюдать строгую диэту. Веселый разговор чрезвычайно помогает пищеварению и производит благодетельное действие в страданиях печени. Я уверен, сэр, что выздоровлению мистера Шарпа Корри весьма много способствовало приятное общество нынешнего моего пациента.

Капитан громко простонал.

– И потому, джентльмены, если кто нибудь из вас останется обедать с мистером Гигинботомом, то, поверьте, это как нельзя более поможет действию лекарства.

Капитан бросил умоляющий взгляд сперва на кузена, потом на мистера Дэля.

– К сожалению, я не могу, отвечал сквайр: – я обедаю сегодня с сыном. Но вот мистер Дэль….

– Если он будет так добр, прервал капитан: – мы бы приятно провели вечер за вистом, с двумя болванами.

Но мистер Дэль располагал обедать с старинным своим университетским другом и разыгрывать не глупый, прозаический вист с двумя болванами, не представляющий удовольствия бранить своего партнера, но настоящий вист, вчетвером, с приятной перспективой браниться со всеми тремя игроками. Но так как скромная и безмятежная жизнь мистера Дэля запрещала ему быть героем в больших делах, то он решился быть героем малых дел, и потому, с довольно плачевным лицом, он принял приглашение капитана, обещался воротиться к шести часам и, вручив Леонарду свой адрес, удалился. Сквайр тоже торопился: ему нужно было осмотреть новую машинку для сбивания масла и исполнить некоторые поручения своей Гэрри. Прощаясь с доктором, он взял с него уверение, что через несколько недель капитан Гигинботом благополучно может переехать в Гэзельден. Леонард хотел было уйти вслед за сквайром, но Морган, взяв его под руку, сказал:

– Извините, я вас не пущу: мне нужно переговорить с вами о многом; вы должны рассказать мне все о маленькой сиротке.

Леонард не хотел, да и не мог лишить себя удовольствия поговорить о Гэлен, и вместе с гомеопатом сел в карету, стоявшую у подъезда.

– Я еду на несколько минут в деревню – посмотреть своего пациента, сказал доктор. – Я так часто удивлялся, не понимая, что сделалось с вами. Не получая ничего от Приккета, я написал к нему и получил ответ от его наследника такой сухой, как старая кость. – Бедный Приккет! я узнал, что он пренебрег моими крупинками и переселился к праотцам. Увы! pulvus et timbra sumusl Я ничего не мог узнать о вас. Наследник Приккета объявил мне то же самое. Но я никогда не терял надежды: я всегда оставался при дом убеждении, что рано или поздно, но вы твердо станете на ноги – это всегда бывает с людьми жолчно-нервного темперамента, – такие люди всегда успевают в своих предприятиях, особливо, если, в припадках сильного душевного волнения, станут принимать по ложке хамомиллы. Ну, теперь начинайте вашу историю и историю сиротки…. Премиленькая девочка! никогда не встречал такой чувствительной души.