Гулящая

росился к соседу. Кто ехал, а кто и пешком двигался в город: всякому надо одно продать, другое купить.

Пилип Притыка тоже напросился к Карпу Здору, своему соседу и куму. Положил к нему на сани пять мешков ржи, один - пшеницы да полмешочка пшена - весь лишек, который можно было сбыть; напросился он к куму, да на Варварин день рано поутру и выехали они в город. Провожала их семья Здора; провожала и Приська, жена Пилипа, не такая еще старая, но рано постаревшая баба; прощалась с ними и дочка Пилипа Христя, девушка семнадцати лет. Приська наказывала мужу соли купить хоть полпуда; Христя просила отца привезти из города гостинца, хоть перстень, хоть сережки, хоть ленту какую-нибудь...

- Ладно, ладно! Всего навезу! - горько смеется Пилип, а сам больше не про дочку да ее желания, а про подушное думает, о котором не раз уже напоминал Грицько Супруненко.

Город от Марьяновки верстах в двадцати. Если выехать до свету, к обеду как раз поспеешь. Так они прикинули, так и тронулись в путь. Утром стал медленно падать снежок, потом замелькал все чаще и быстрей. То было тихо, а тут и ветерок подул, закружил снег колесом. К обеду такая поднялась вьюга, свету белого не видно! Не ветер - буря завыла, метя по земле целые горы снега, как густую кашу, перемешивая в воздухе снежную пыль. Не видно стало ни неба, ни земли - одна непроглядная снежная мгла... даже страшно, даже тоскливо стало! Так с полудня мело Варварин и потом весь Саввин день. По дворам навалило такие снежные горы, глянуть страшно; иные хаты вовсе занесло, засыпало снегом. Марьяновка раскинулась на двух холмах, а посередине, в низине, меж густыми вербами - пруд. Не видно теперь этой низины; одни маленькие веточки высоченных верб, как стебли бурьяна, выглядывают из-под снега; улицы забиты, заметены; во дворах вровень с хатами стоят огромные сугробы, и только ветер треплет их козырьки. В усадьбе у Притыки, на краю деревни, у самой околицы, сарайчики и хлевушки полны снега, вокруг хаты, как на карауле, выстроились пять сугробов; ветер срывает снег с их козырьков и швыряет его через хату; а на трубе такой гребень намело, что не поймешь - человеческое это жилье иль и в самом деле этакую гору снега навалило?.. В Николин день метель стихла, зато ударил мороз - так и жжет, а ветер так и рвет, так и валит с ног... Такого холодного дня люди не запомнят! Галки замерзали на деревьях и, как льдинки, падали вниз; воробьи под навесами коченели... Уж какой праздник, а в церкви не звонили и не служили: к ней не пробьешься! Рано поутру люди взялись было за лопаты, чтобы хоть дорожку расчистить в снегу, да так и бросили, разошлись по домам... Скотина третий день не поена: водопои засыпало снегом, да и сама скотина, как в тяжкой неволе: охапку соломы бросить - и то насилу пробьешься... Овцы, телята стали погибать... Еще два таких дня и вся скотина на селе пропадет! Оправдалась поговорка: "Варвара погрозится, Савва постелет, а Никола скует".

Утром собралась Приська выйти из хаты - не откроешь дверь, хоть плачь!