Смотрины и сговор

(Входят: Иван Гаврилович, молодой человек, в голубых брюках с лампасами, в палевом жилете и пестром галстуке; Гаврила Прокофьич, его отец, лет под 60; Домна Семеновна, его мать в повязке).

(Продолжительное молчание).

Гаврила Прокофьич.

Ехали мимо…

Смесов.

Благодарим покорно, что не побрезговали.

Домна Семеновна (сыну тихо).

Смотри, тебе с ней жить-то…

Иван Гаврилович.

Понимаю, маменька.

(Смесов подносит вино к Гавриле Прокофьичу; тот пьет и откланивается, потом к Домне Семеновне).

Домна Семеновна (отстраняя рукой рюмку).

Благодарим покорно!

Смесов.

Это легкое-с.

Домна Семеновна.

Разве, что легкое… (отпивает половину рюмки).

Дарья Ивановна (поспешно).

Всю, всю, всю-с…

(Домна Семеновна допивает).

(Смесов передает рюмку Душе, та подносит жениху).

Иван Гаврилович.

Сделайте ваше одолжение, увольте великодушно – не употребляю.

Дарья Ивановна.

Нет, уж выкушайте!

Иван Гаврилович.

Ей-Богу, не могу!

Смесов.

Нет, уж вы сделайте милость.

Домна Семеновна.

Он еще у нас не набалован.

(Иван Гаврилович берет рюмку и пьет; кухарка приносит самовар; Душа обносит всех чаем; продолжительное молчание).

Гаврила Прокофьич.

Это у вас какое производство?

Смесов.

Фабричку небольшую держим. (Молчание).

Домна Семеновна.

Варенье-то сами варите, аль покупаете?

Дарья Ивановна.

Сами. (Молчание).

Иван Гаврилович (подходит к канвовой картинке).

Это вы изволили эту самую кошечку вышивать?

Душа (вся вспыхнув).

Я.

Иван Гаврилович.

Сами?

Душа.

Сама.

Иван Гаврилович.

Это вы как изволили вышивать – из головы, аль с картинки какой-с?

Душа.

С узора.

Кухарка (в дверях).

За эким кавалером никому не стыдно быть… Ишь ты!.. На что лучше!..

(Душа отходит с Верочкой в сторону).

Бабушка (тихо).

Поди, стой на глазах… Куда ушла-то?

Верочка

Ей дурно.

Бабушка.

Отчего, матушка?

Верочка.

Разумеется, от воображения.

(Смесов и Дарья Ивановна подходят к дочери).

Гаврила Прокофьич.

Ну что, как на твои глаза?

Иван Гаврилович.

На все есть воля ваша, тятенька, а мне лучше не требуется; это вы совсем по моим чувствам потрафили – как на счет разговору и на счет всего-с.

Гаврила Прокофьич.

Мать, как дела?

Домна Семеновна.

Что ж, я с него воли не снимаю. Коли ему по нраву пришла, я дам свое благословение… Потолще бы маленько… видней бы была.

Иван Гаврилович.

В толстых-то, маменька, тоже большого проку нет-с.

Домна Семеновна.

Как хотите с отцом… мне все равно…

(Все встают).

Гаврила Прокофьевич.

Прощенье просим. Заезжайте, потолкуем. (Отводит Смесова в сторону). Объявите, что нашему сыну оченно ваша барышня пондравилась. А там на счет росписи у нас разговор будет…

(Все уходят).

Верочка.

Что, Душа, понравился?

Душа (покраснев).

Еще не знаю.

Бабушка.

Это опосля все узнаешь.

II

СГОВОР

(В конюшне).

МАКАР – кучер жениха; ФЕДОСЕЙ – кучер СМЕСОВА.

Макар (входя).

Честь имеем поздравить!

Федосей.

Благодарим покорно!

Макар.

Закрутили вы нашего Ивана Гавриловича.

Федосей.

Это дело хорошее, дай Бог всякому.

Макар.

Значит, мы с им таперича будем жить как должно.

Федосей.

Да, уж баловство всякое надоть бросить, потому мы вам такую кралю отдаем – энаралу не стыдно.

Макар.

Нашему Гавриле Прокофьичу все одно; ему, главная причина, насчет денег, – а что на этих краль мы не смотрим… Сватали уж нам всяких.

Федосей.

Пожалуй, другая и с большими деньгами, да что в ней!.. Вон у Сизова дочь…

Макар.

Знаем; мы и к ней сватались. Иван Гаврилыч в те-поры от ней в бегах находился, в Грузинах проживал. Дело-то до графа доходило, граф уж им разделюцию сделал. Вы меня, говорит, тятенька, хоть на поселенье сошлите, а уж на этой вашей невесте я жениться не согласен. Так уж он его точил, точил… целый год в деревне на фабрике держал…

Федосей.

Ишь он у вас какой!

Макар.

Бедовый! Он только кажется-то подхалимом, а блажной старик. (Молчание). Старше-то вот стал тише, а то, бывало, что делал – страсть! Стекла, посуду в трактире перебьет: получай, говорит, капиталы за все, что стоит, а ндраву моему не препятствуй!.. Раз он у нас без вести пропадал.

Федосей.

Ну!

Макар.

С немцем, с красильщиком, запили, а куда же их черт, с пьяных-то глаз, дернул? – в Ростов уехали, да две недели там и хороводились. Бабушка выручать ездила, обманом его оттеда в пустынь увезла, там только очувствовался… Крутой человек! С немцем это они раз было дом сожгли. Тот ему, болтали тогда, какую-то химию показывал. А мадам у немца жила молоденькая, при детях была приставлена насчет науки, так захворала со страху: я, говорит, таких людей сроду не видывала. (Молчание). Коли ежели за ним не усмотрят, он и ноне какое ни на есть колено выкинет, уж он это разрешение себе сделает… Сына женит – нельзя.

Федосей.

Ну, а теперича с Иваном-то Гаврилычем они в ладах, аль нет?