По направлению к Свану

знаете, это надо уметь рассказать, — видя, что Сван даже не улыбнулся, заметила она и, объяснив это его нелюбовью к «Франсильону», продолжала: — Мне все-таки кажется, что я буду разочарована. Не думаю, чтобы это можно было поставить рядом с «Сержем Паниным», которого обожает госпожа де Креси. Вот это глубокая пьеса, она заставляет задумываться, но давать рецепт салата на сцене Французской комедии! Зато «Серж Панин»! Хотя ведь у Жоржа Онэ все хорошо. Вы видели «Железоделательного заводчика"{[143]}? По-моему, это еще лучше, чем «Серж Панин».

— Прошу меня извинить, — с насмешкой в голосе заговорил Сван, — но, признаюсь, я одинаково равнодушен к обоим произведениям искусства.

— Вот как? Что же вам в них не нравится? Это ваше твердое мнение? Может, вам это кажется слишком мрачным? Впрочем, я всегда говорю, что о романах и пьесах не спорят. У каждого свой вкус: вас это возмущает, а меня приводит в восторг.

Но тут ее прервал Форшвиль, обратившийся к Свану с вопросом. Дело обстояло так: г-жа Котар рассуждала о «Франсильоне», Форшвиль выразил г-же Вердюрен восхищение тем, что он назвал «кратким спичем».

— У него редкий дар слова, редкая память! — когда художник умолк, сказал он г-же Вердюрен. — Я ему завидую, черт побери! Из него вышел бы превосходный проповедник. Можно смело сказать, что если считать господина Бришо, то у вас сегодня два отличных номера; я даже склоняюсь к мысли, что, как говорун, художник еще перещеголяет профессора. У него это все выходит естественнее, не так вычурно. Правда, он нет-нет да и вставит какое-нибудь грубоватое словцо, но ведь это теперь как раз в моде; мне редко приходилось наблюдать, чтобы человек мог так долго не закрывать плевательницы, как выражались у нас в полку, где, между прочим, у меня был товарищ, которого художник чем-то мне напоминает. По любому поводу, ну вот по поводу этой рюмки, он был способен часами точить лясы; да нет, не по поводу рюмки, — это я сморозил, — по поводу битвы под Ватерлоо, по поводу чего угодно он сообщал вам попутно такие вещи, о которых вы понятия не имели. Кстати сказать. Сван служил в нашем полку — он должен его знать.

— Вы часто видитесь с господином Сваном? — осведомилась г-жа Вердюрен.

— Да нет, не часто, — ответил граф де Форшвиль, а так как, чтобы заслужить благоволение Одетты, он старался быть любезным со Сваном, то сейчас он решил воспользоваться случаем и польстить ему, заговорить о его блистательных знакомствах, но заговорить как светский человек, как благожелательно настроенный критик, не делая вида, будто поздравляет его с неожиданным успехом: — Ведь правда. Сван? Мы с вами совсем не видимся. Да и как с ним видеться? Этот мерзавец вечно торчит то у Ла Тремуй, то у Лом, то еще у кого-нибудь в этом роде!..

—.Между тем это была сущая напраслина: уже целый год Сван нигде, кроме Вердюренов, не бывал. Но у Вердюренов каждое незнакомое имя всегда вызывало молчаливое осуждение. Вердюрен, боясь, что эти фамилии скучных, бестактно названные в присутствии всех верных,