Умереть в Париже. Избранные произведения

В тот вечер мы с К., улизнув от последних приготовлений к юбилею, сидя в третьем ярусе Императорского театра, смотрели "Гамлета". Я чувствовал произошедшую во мне перемену. В ту минуту мне ничуть не казалось странным то, что я отправился в театр на деньги, предназначенные для расходов на учёбу в течение трёх месяцев. Больше чем Цубоути Сико в роли Гамлета, меня впечатлила Офелия в исполнении Какуко. Когда мы вышли из театра, снег кончил падать, на небе ярко светила луна, и заснеженные улицы сияли в её голубоватых лучах. Нам не хотелось сразу же садиться в трамвай, и, шагая по мерцающему снегу, мы направились через богатые кварталы в сторону Отэмати.

На "Гамлете" в антракте я случайно столкнулся в фойе со своим старшим братом. Брат тоже был вместе с другом. Пребывая в радостном настроении от своего успеха, я в двух словах рассказал ему о визите к О. Мой брат был в замешательстве. Он объяснил, что О. — родственник его близкого друга Итикавы Хикотаро. И тут же попросил дать ему взаймы хотя бы три йены. Чувствуя себя прескверно, я отказал. Из-за этого отказа мне сделалось так грустно, что я уже не мог получать прежнего удовольствия от спектакля. Но, шагая по заснеженным улицам, беседуя с К., я забыл о неприятном инциденте с братом, грудь моя разрывалась от радости и надежды, что теперь-то наконец и я смогу, как все, вести счастливую студенческую жизнь.

— "Завтра будет ясный день!"

Горланя гимн общежития, я вошёл в ворота лицея. Общежитие было похоже на огромный корабль, который с зажжёнными огнями ждал отплытия.

3

Наступили весенние каникулы. Я поехал в родные края и, как обещал, сразу же нанёс визит в особняк О., расположенный в Мисиме. Но оказалось, что О. остановился на другой своей вилле — в Югасиме. Особняк в Мисиме также имел при себе контору, и тамошний служащий посоветовал мне нанести визит в Югасиму.

Я шёл пешком от Охито до Югасимы по дороге, проложенной вдоль горного потока. Начиная от городка Сюдзэндзи путь был мне незнаком. На ходу у моих башмаков начали отваливаться подмётки, идти было трудно, так что пришлось в Сюдзэндзи купить синие таби^[34]и соломенные сандалии. Я прибыл в Югасиму, думаю, где-то около четырёх пополудни. Я был похож на нищенствующего странника и робел в таком виде стучать в ворота виллы. Но мне нужно было как можно скорее получить ответ, чтобы, при благоприятных обстоятельствах, той же ночью успеть вернуться пешком в Нумадзу. У меня не было денег, чтобы переночевать в гостинице. Едва я приблизился к парадному входу, как меня пригласили подняться в дом. Провели в просторную комнату, обставленную по-европейски, похожую на столовую. Тотчас же появился О. в японском наряде. Не дав мне времени поздороваться и выразить признательность, он сказал:

— Хорошо, что пришёл. Садись. Я решил назначить тебе стипендию. Чтобы впоследствии, когда придёт срок, тебе было не слишком тяжело возвращать долг, будешь получать в месяц двадцать две йены. Надеюсь, тебе этого хватит?

Чувствовалось, что он в отличном настроении.

— Честно говоря, пару дней назад по случаю поминальной службы я принимал здесь гостей. Среди них был некто Итикава, кажется, ты с ним знаком? Надо было сразу сказать, тогда бы раньше всё уладилось.

— Господин Итикава старше меня на два года. Я познакомился с ним, учась в средней школе, он друг моего старшего брата, но поскольку кредит не имеет к господину Итикаве никакого отношения, я как-то не подумал…

— Ну ладно. Сегодня на ночь оставайся здесь, отдохни хорошенько. Первую часть денег я приготовил.

Вероятно, его предупредили о моём визите, позвонив из конторы особняка в Мисиме. Я выслушал слова О. так, точно вещал сам Бог, и с благодарностью принял конверт. Горничная повела меня, мы спускались всё ниже и ниже, с этажа на этаж, точно в подземелье, пока не очутились в изящной, как будто предназначенной для чайных церемоний комнате с видом на горный поток, бегущий по дну лощины.

— Изволите принять ванну. Одежда здесь. Горячий источник вон там.

Горничная указала на горный поток.

Некоторое время я сидел в углу комнаты, точно околдованный лисами^[35], и смотрел по сторонам. Но чем дольше я смотрел, тем больше всё это походило на сон. Мне казалось нереальным, что вот я сижу в обставленной с таким вкусом комнате и созерцаю тихо плещущий поток. Чтобы наконец убедиться в том, что это не сон, я решил принять ванну и направился к горячему источнику.

Погрузив усталое тело в горячие струи, вскипающие в широкой купальне, я вновь засомневался, не сон ли это. Быть может, я грезил под действием каких-то чар, что принимаю ванну на лоне природы? Ханьданьский сон^[36]! — решил я, но, вернувшись в комнату, нашёл в ней ту самую барышню, которая в памятное снежное утро предстала мне на пороге лиловым видением. Она приготовила мне вечернюю трапезу и прислуживала за едой. Я чувствовал себя отшельником из сказки и, несмотря на голод, не мог заставить себя притронуться к еде. Девушка задавала вопросы о моей лицейской жизни, и что бы я ни отвечал, о чём бы она меня ни спрашивала, я был в таком возбуждении, точно меня опьянило благоухание несметных цветов. Помню, что мои нервы были так измотаны доселе неведомым мне возбуждением, что, несмотря на усталость, я не мог уснуть всю ночь. Не смыкая глаз, я рисовал в воображении сцены своего будущего, расцвеченные доходящими до нелепости бессвязными мечтами.

На следующее утро, надев свои соломенные сандалии, я пустился в обратный путь. Все, кто был в доме, вышли на порог со мной попрощаться. По своей юношеской наивности я был растроган и видел в этом какой-то особый смысл. Я шёл так, точно у меня выросли крылья и ноги не касались земли. Оставив Югасиму, преодолел горный перевал и вышел к горячим источникам Той. В Той жил тот самый плотник Ямагути, который строил храм в моей деревне. Вот уже два года я собирался навестить старика, когда-то жившего с нами. Я нигде не мог его найти. Только под вечер мне удалось разыскать последователя учения Тэнри, от которого я узнал, что старик умер. На следующий день после полудня я на пароходе вернулся из Той в Нумадзу. Из-за западного ветра море штормило, плавание было тяжёлым. Я решил не откладывая вернуться в Токио, запереться в пустом общежитии и с головой уйти в занятия. Во-первых, новая, сварливая тётка, хозяйничавшая ныне в бабушкином доме, не слишком радовалась ещё одному едоку, а во-вторых, мне было неприятно бездельничать среди моих сверстников, занятых на работах.

— Так ведь у тебя же каникулы! — удерживала меня бабушка, но я, рассказав об О., убедил её, что мне надо заниматься. Бабушка, моргая невидящими глазами, радовалась явному подтверждению "Божьего заступничества".

— Теперь ты сможешь, не заботясь о плате за обучение, окончить лицей, — сказала она, вытирая слёзы.

Чтобы успокоить бабушку, я положил ей на ладони выданную мне первую часть денег.

— Поскольку этот господин дал тебе деньги для того, чтобы ты учился, — сказала она, ощупывая купюры, — лучше побыстрее вернуться в Токио. Развлекаться не след. А деньги береги. Ты получил их от чужого человека…

Больше она меня не удерживала. С этого времени она, кажется, перестала обращаться со мной как со своим внуком…

Это было в том же году, во время летних каникул. Как обычно, я приехал на побывку в свою деревню. Бабушка, донимая меня своими заботами, постоянно твердила, чтобы я берёг деньги. Возможно, она имела в виду тётку, когда повторяла, что к чужим деньгам надо относиться бережно, и, чтобы её успокоить, я сказал, что у меня есть сбережения в пятьдесят йен. Тут бабушка неожиданно начала горестно вздыхать, говоря, что хотела бы совершить паломничество в главный храм. Я пришёл в замешательство, более всего из-за её горестных вздохов. Что касается её желания, то она высказывала его по сто раз на дню.