Тереза Ракен. Жерминаль

Появление на прилавках книжных магазинов жестокого в своей правде произведения о жизни углекопов и их борьбе за свои права дало официальной критике повод вновь ополчиться против создателя «Ругон-Маккаров». В «Жерминале» была сконцентрирована такая сила идейного н морального воздействия, а убедительность художественных образов и их жизненность столь велики, что он буквально ошеломил читателей. Одних он заставлял задуматься над тем, о чем они упорно не желали думать, других убеждал в необходимости избавления от невыносимого социального гнета. Сразу же после публикации «Жерминаля» в печати появилось несколько критических статей, стремившихся любыми мутями приглушить звучание произведения. Некоторые литераторы из лагеря буржуазной критики, в частности Анри Дюамель, упрекали Золя в том, что он оболгал рабочих, что он искаженно представляет себе жизнь, быт и условия труда шахтеров, и т. д.

Четвертого апреля 1885 года Золя в письме к Ф. Маньяру, отвечая на эти упреки, говорит: «Сегодня утром я прочитал статью господина Анри Дюамеля. Он обвиняет меня в том, что выведенная в моем романе женщина, работающая под землей, не что иное, как плод моей фантазии. Но ведь сам же Дюамель утверждает, что вплоть до 1874 года (19 мая 1874 г. был издан закон, запрещавший женщинам работать в шахте. — С. Л.) такие случаи имели место во Франции, а в Бельгии они наблюдаются и по сей день. События, отображенные в моем романе, происходили между 1860 и 1869 годами. Следовательно, я имел все основания использовать существующие факты, которые необходимы были для моей книги. Дюамель утверждает, что в романе не указано время, когда происходят событии, что моя забастовка — это прошлогодняя анзенская забастовка углекопов. Господин Дюамель глубоко заблуждается. Я взял и синтезировал все забастовки, которые потрясали конец Империи около 1869 года, и, в частности, забастовки, имевшие место в Обене и Рикамари. Чтобы убедиться в этом, достаточно перелистать газеты того времени. Кстати, если Анри Дюамель согласен с тем фактом, что в 1868 году двести женщин были заняты на подземных работах, то, я думаю, мне позволительно было описать хотя бы одну женщину, которая трудилась в забое в 1868 году… Меня упрекают также в неуемном биологизме, в заведомом искажении жизни несчастных тружеников, при мысли о которых мои глаза наполняются слезами. На каждое обвинение я готов ответить документом».

Золя действительно располагал огромным количеством документов. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к его подготовительным материалам, относящимся к «Жерминалю»; они составляют два больших тома [3].

Золя черпал эти материалы из газет «Кри дю неиль», «Энтрансижан», «Эко дю Пор» и других. Для различных справок он использовал книги: Гюйо «Промышленные кризисы»; Симонена «Подземный мир»; де Ла волей «Социализм»; Жюля Симона «Работница» и других.

В «Жерминале» как в составной части всей серии «Ругон-Маккаров» должны были найти отображение события времен Второй империи. Однако проблемы, поднятые в нем, свидетельствуют о том, что, создавая историческое произведение, писатель насытил ого животрепещущим материалом, черпая факты из действительности Третьей республики. Поэтому «Жерминаль» вышел за рамки исторического повествования и превратился в политически злободневное для 80-х годов произведение.

Значительному росту капиталистического производства по второй половике XIX века способствовало развитие науки и техники, целый ряд выдающихся открытий в различных областях знаний. Производство железа и стали возросло в три раза, количество паровых двигателей в промышленности увеличилось больше чем в четыре раза, длина железных дорог возросла почти в пять раз. В эти годы завершался промышленный переворот. Однако мелкое производство устранено не было. Шла концентрация и денежного капитала, которая вела к сосредоточению огромных богатств в руках немногих.

Золя верно подметил историческую неизбежность гибели мелких предпринимателей, поглощение их крупными акционерными компаниями. «Наступила гибель единоличных предприятий мелкого масштаба, исчезновение в недалеком будущем отдельных хозяев, которых одного за другим пожирает ненасытный капитал, затопляя их мощным приливом крупных акционерных обществ». Он проиллюстрировал эту мысль на примере судьбы меткого шахтовладельца Депелена, который после упорной, изнурительной борьбы вынужден был сдаться на милость Компании Монсу, уступив ей свои владения за бесценок.

Мелкая буржуазия открыто выражала свою неудовлетворенность существующим порядком вещей, правда, недовольство ее отнюдь не затрагивало, да и не могло затрагивать основ капиталистических правопорядков, которые ее великолепно устраивали, — оно было вызвано угрозой разорения, стремительным натиском крупной буржуазии.

Вместе с тем концентрация промышленности, объединение пролетариев в большие коллективы способствовали сплочению рабочего класса и активизации стачечной борьбы. И не случайно Золя местом действия своего романа избрал угольный район, а героями сделал шахтеров. Изучая документы о рабочем движении своего времени, он увидел, что больше всего стачек и волной nil происходило в угольных районах. Это говорило о том, что шахтеры были одной из наиболее революционно активных групп рабочею класса.

По случайно и действие романа отнесено к 1866–1869 годам, хотя сначала, размышляя над общим планом серии «Ругон-Маккары», Золя предполагал написать роман из жизни рабочих, опираясь па материалы событий революции 1848 года. Оживление стачечного движения в конце 60-х годов не могло пройти мимо зоркого глаза такого художника, как Золя.

Особенно значителен подъем стачечного движения был в 1860 году. Волна стачек и забастовок прокатилась по всей стране. Бастовали горняки Луарского каменноугольного бассейна, продукция которого в эти годы составляла свыше двадцати пяти процентов продукции всей каменноугольной промышленности Франции; горняки Анзенских копей Северного бассейна, на которых было занято несколько тысяч рабочих; горняки каменноугольных копей в департаментах Гар и Тари. Наряду с шахтерами в стачках участвовали рабочие самых разных профессии. Они требовали повышения заработной платы, сокращения рабочего дня, ликвидации грабительских штрафов и других незаконных изысканий.

В феврале 1884 года, когда писатель уже с головой ушел в работу над романом, в Анзейе вспыхнула забастовка углекопов, которая продолжалась около двух месяцев. Золя поспешил отправиться туда, сопровождая депутата Жиара в качестве личного секретаря. Он присутствовал там на собраниях шахтеров, бывал в кафе, которые посещали рабочие, внимательно прислушивался к разговорам углекопов, стараясь возможно больше узнать об их жизни и быте, об их тяжелом труде, об их чаяниях и надеждах. Собранные Золя материалы, касающиеся бытовых условий, условий труда рабочих. профессиональных болезней шахтеров, составляют около ста рукописных страниц. Писатель осмотрел устройство шахт, спускался под землю.

Анзенские события оказали заметное влияние па роман Золя. В этой связи целесообразно привести выдержку из книги французского историка Левассера, в которой говорится о забастовке в Анзене: «Каменноугольная компания в Анзене, доходы которой упали в 1882 году па четыре пятых но сравнению с пятью послевоенными годами, решила в целях экономии возложить работу по креплению шахт на забойщиков, несколько повысив им оплату. До того крепление поручалось специальным ремонтным рабочим, набиравшимся из старых шахтеров, частично утративших трудоспособность. Тяжесть этого мероприятия была усилена одновременным снятием с работы 140 углекопов. Была объявлена забастовка (21 февраля 1884 года). Рабочие протестовали против нового порядка и против условий торгов на забойные участки. Это была одна из наиболее значительных забастовок но числу участников. Она выделялась также своей продолжительностью, затянувшись до второй половины апреля. Длительность забастовки обусловливалась получением нескольких субсидий и возбуждением, посеянным вожаками, призывавшими к сопротивлению администрации. 9 апреля рабочие делегаты постановили не возобновлять работы до восстановления прежних порядков, при условии, что уволенные углекопы будут возвращены на работу, а заработная плата будет выдана за все время забастовки. Однако силы стачки истощились сами собой (18 апреля), Компании не пришлось удовлетворять эти требования» [4].