Собрание сочинений. Т.18. Рим

Эта яростная полемика нашла свое отражение в последней — XVI главе «Рима». Но она же дала и новое направление всей трилогии. К тому времени, как Золя прочел статью Брюнетьера, у него уже были готовы планы всех глав, кроме последней. Но зато в плане XVI главы «Рима» Золя написал слова, имеющие важное значение для понимания его дальнейшего пути от «Рима» к «Парижу»: «Крушение старого католицизма. Тщетные усилия неокатолицизма овладеть миром… Наука, которую оспаривают, подвергают сомнениям, и спиритуалистическая реакция. Окончательный провал. Разум, царственный разум… В „Париже“ я рассмотрю, действительно ли народ нуждается в новой религии, если наука не может удовлетворить потребность в божественном. Религиозная потребность и ее удовлетворение при помощи науки — вот чем будет „Париж“».

Таким образом, в романе «Париж», заключающем серию «Три города», религии, по мысли Золя, должна быть противопоставлена наука, которая, оказывается, способна удовлетворить не только интеллектуальную, но и нравственную потребность человека.

«Рим» — книга писателя, открыто занявшего свое место в самых жесточайших схватках эпохи. Понятно, что критика не могла пройти равнодушно мимо романа, — он был бомбой, брошенной в расположение противника. Враги старались уничтожить Золя презрением или злобной клеветой. Католическая газета «Монд» высокомерно заявляла, что книга Золя не заслуживает внимания как художественное произведение. Историк литературы Рене Думик писал в том же духе: романы Золя имеют ценность только коммерческую — впрочем, немалую; нельзя не отдать справедливость автору «Рима» — у него яркое воображение: сцепа с отравлением кардинала Бокканера достойна любого фантастического романа («Ревю де Дё Монд», 15 мая 1896 г.). Другой известный критик, Гастон Дешан, назвал «Рим» «гигантским путеводителем, вставленным в романтическую мелодраму» («Тан», 17 и 24 мая 1896 г.), и обвинил автора в плагиате — Золя будто бы списал свой роман у Жоржа Гойо, выпустившего книгу «Ватикан, папы и цивилизация. Центральное правительство церкви». Для характеристики этой книги достаточно сказать, что она вышла с введением кардинала Бурре и послесловием небезызвестного неокатолика Мельхиора де Вогюэ. Сам Жорж Гойо в католическом журнале «Кензен» (15 мая 1896 г.) ехидно писал, что прежде Золя сочинял романы из жизни продавщиц и шахтеров на основе наблюдений, теперь же, наткнувшись в Риме на закрытые двери, он решил воспользоваться единственным доступным ему источником — городскими сплетнями. Золя неповинен в тех нелепостях, которые он нагородил в своей книге — он добросовестно собрал все без исключения сплетни от всех лакеев, которым давал чаевые, пытаясь проникнуть к папе; виноваты эти лакеи, снабдившие автора «Рима» ложной информацией.

Дешану Золя ответил небольшой статьей в газете «Фигаро». Его обвиняют в плагиате. Он не называет критика, выдвинувшего это обвинение: зачем? Если бы тот смолчал, нашелся бы другой. Его имя — «Зависть или Бессилие, Злая воля или Глупость». Он, Золя, действительно читал книгу Гойо и воспользовался содержавшимся в ней фактическим материалом. Почему же это плагиат? «Я слишком много создавал собственных детей, чтобы меня можно было обвинить в краше чужих. Можете говорить что угодно, но никто вам не поверит, что тысячи моих детей — не мои».

В противоположном лагере появлялись одна за другой рецензии, в такой же мере восторженные, в какой приведенные выше были раздраженными и злыми. Э. Ледрен писал в антиклерикальной «Эклер», что «Рим» — лучшая книга Золя: ее автор разглядел в «человеке в белой сутане» языческого идола и сумел показать всему миру интриги, ненависть, борьбу за тиару в глубинах его дворца; «Лев XIII играет в свободомыслие, но как только догматы оказываются в опасности, он становится самым нетерпимым из пап» («Эклер», 20 мая 1896 г.). Лентилак восклицал: «Никогда еще Золя не ставил себе более грандиозной задачи и никогда не одерживал большей победы». Книгой «Рим» он заслужил лавры народного романиста («Раппель», 15 мая 1896 г.). Глубоко аргументированную и темпераментную статью написал критик A. Амон. С его точки зрения, «Рим» — крупнейшее произведение Золя, которое может быть сопоставлено только с «Жерминалем». Никаких адюльтеров, никаких «душевных анализов» здесь нет — в этой книге есть только «социальная проблема, поставленная смело, четко, честным и бесстрашным мыслителем… „Рим“ — роман философский и социальный, и в этом его величие. Он увлекает не интригой и не приключениями персонажей, но идеями, прямо вытекающими из их поступков». «Рим», как и «Лурд», — апология науки, удар по церкви. Золя создал произведение полезное, здоровое и прекрасное. Каждая его книга — таран, ударяющий в прогнившее здание того социального мира, который кормит Французскую академию. Еще вчера ее члены отвергали Золя — «первого из французских, первого из современных романистов». Статья Амона кончается так: «Какие имена в Англии, Германии, Италии, России, Северной Америке можно поставить рядом с Золя? Кроме Толстого, мы никого назвать не можем» («Пари», 10 июня 1896 г.).

Роман «Рим» пользовался небывалым успехом у широких кругов французских читателей. К 1902 году, году смерти писателя, тираж книги достиг огромной для Франции того времени цифры в сто шесть тысяч экземпляров. Она сыграла серьезную роль в общественной жизни Франции, и передовые читатели увидели в «Риме» достойное продолжение антиклерикальной традиции классической французской литературы, представленной именами Рабле, Вольтера, Стендаля, Гюго. Удар, нанесенный книгой Золя папству и римско-католической религии, был, пожалуй, одним из самых сильных во всей истории европейской антиклерикальной литературы.

В России «Рим» вышел в том же году, что и во Франции, причем одновременно в нескольких переводах: в изданиях «Вестника иностранной литературы», СПб. 1896 (перев. B. Л. Ранцова), Университетской типографии, М. 1896 (перев. Е. М. Поливановой), в приложении к журналу «Домашняя библиотека» за 1896 год, в журнале «Читатель», 1896, №№ 18–23, в изд. книжного магазина «Новости», СПб. 1896. Позднее появились переводы Н. Ф. Мертц, СПб. 1898; Льва Уманца, М. 1906; С. Зелинского и Л. Чолчанского, изд. Б. К. Фукса, 1903–1904, и другие.

«Рим» привлек интерес многих критиков, статьи которых оказывались порой содержательнее рецензий, появлявшихся во Франции, — Золя был настолько популярен в России, что считался почти русским автором. Видимо, первым откликом была статья З. В. (Зинаиды Венгеровой) в «Вестнике Европы» (1896, т. 3, июнь, стр. 839–841), которая очень высоко ставила идею Золя, но указывала на художественную слабость ее воплощения. Она писала: «Показать, как в современном человечестве живо религиозное чувство и как мало оно удовлетворяется существующими формами культа, показать, как историческое явление переживает в течение веков само себя; как современное папство совершенно мертво, среди своих политических начинаний и внешнего блеска, и как в нем исчезло понимание своих основных задач, показать, наконец, невозможность возрождения разложившегося католицизма, — все это представляет достойную задачу для такого знатока всяких общественных явлений, как Золя».

Критик реакционного «Русского вестника» написал странную рецензию, отмечавшую не то, что в романе Золя содержится, а то, что критику хотелось бы в нем увидеть: «…Золя убежден, что… путем насилия ничего доброго достичь нельзя». Все надежды «он возлагает на слово, на убеждение». За это критик готов поощрить автора «Рима»; однако, пишет он, не следует стремиться к преобразованию старой религии — не проще ли выполнять ее установления? Критик «Русского вестника» испуган тенью социализма, увиденной им в романе Золя, и свою рецензию он заканчивает столь же странным, как и вся его статья, рассуждением и риторическим вопросом: «…в подробном разборе химера Золя и не нуждается. Он, например, хлопочет о разделе земли, но ведь сама по себе земля, без труда, без обработки, не многого стоит.