Давайте играть в королей

Но Терри перебил его воплем:

— Я придумал мировую игру! Давайте играть в королей!

— Это же совсем неинтересно! — заспорил Макс.

— Да не в теперешних королей, а в таких, которые жили в старину. Я тебя научу. Тебе понравится, Микси. Я буду король, а ты, Рыжик, — лорд верховный палач.

— У королей не бывает лордов верховных палачей! — возразил Макс.

• — Нет, бывают! А раньше всегда бывали. Значит, Рыжик будет мой лорд верховный палач, а ты будешь мятежником, Микси, атаманом бандитской шайки.

— А кто будет бандитами? — обиженно спросил Макс.

— Джозефус, а то кто же, бестолочь! А теперь слушайте. Вот мой трон. — И Терри указал на большой валун.

Его королевское величество Терри опустился на трон и принял самую королевскую позу: левая рука упиралась в бедро, а правая помахивала предметом, который больше всего походил на стебель репейника, но для него был золотым скипетром.

— Вы с Джозефусом спрячетесь вон там за пригорком, — приказал он Максу, — и начнете подползать к нам. Вы банда восставших крестьян. А ты, Рыжик, — мой главнокомандующий.

— Но ты же говорил, что я какой-то верховный!

— Это потом, дурак! А теперь, Макс, валяй! Прячьтесь!

Когда Макс и Джозефус начали весьма реалистично подкрадываться к ним, яростными взглядами выражая свою ненависть ко всем монархическим институтам, король Терри обратился с мудрой речью к своему главнокомандующему, а также к толпам других придворных, теснившихся позади последнего:

— Внемлите, верные вассалы! Надежные посланцы принесли мне весть, что ад с цепи сорвался в наших горных владениях и шайка мятежников уже близка. В поход, мои верные армии, и возьмите их в плен. Курс на северо-северо-восток, мой верный полководец… Теперь иди бери их в плен, Рыжик, но только, Макс, сперва должна быть яростная битва.

Последовала яростная битва. Пока она бушевала, король Терри подпрыгивал от волнения и командовал:

— Эй, Рыжик, ты должен бежать сюда, ты же вестник и рассказываешь мне, как идет сражение; видишь, я стою вот тут в окне башни и гляжу на свои королевские равнины.

Верный полководец привел взятых в плен мятежников и, несмотря на жалобное «ой!», которое вырвалось у Макса, грубо бросил их к ногам короля. Тот тем временем спустился с башни (удивительно похожей на травянистую кочку), вновь уселся на троне и обратился к изменнику:

— Злодей, признаешь себя виновным?

— Что мне надо говорить? — растерянно спросил Макс. — Я же никогда раньше не играл в эту игру.

— И я не играл, дурак! Что у тебя, воображения нет? Ну, что сказал бы злодей, если бы король на него так закричал?

_ Не знаю… Ну, наверное, он сказал бы: «Нет, не признаю!»

— Нет, ты виновен! Главнокомандующий, виновен он или нет? Ты застал его за изменой, ведь так?

— Еще бы!

— Ну, тогда (теперь ты лорд верховный палач), тогда отрубить ему голову!

— Погоди! — запротестовал Макс. — Король не может приказать, чтобы человеку отрубили голову.

— Нет, может! Не говори глупостей! Если у вас в Словарии это им не разрешается, то в разных других местах они еще как рубят!

— Честное слово? — восхитился Макс. — Жалко, что мне нельзя. Михеловский у меня сразу бы без головы остался. Это мой гувернер — жуткая личность.

— Заткнись! Короля нельзя перебивать, ты что, не знаешь? Вот теперь тебе отрубят голову: И Джозефусу тоже. Стройтесь в процессию. Я пойду впереди, потом вы с Джозефусом, а позади Рыжик с топором — бери мой скипетр, Рыжик, это будет топор.

И они замаршировали под торжественно-безмятежный гимн «Вперед, солдаты-христиане!», который распевал Терри. И высокий трагизм этой минуты только совсем чуточку пострадал оттого, что Рыжик, прежде чем нанести роковой удар, посмотрел на свои часы (три шиллинга шесть пенсов) и воскликнул:

— Уже час! Надо бы перекусить. На пустой желудок я пиратничать не согласен!

В тех случаях, когда Бесси Тейт падала духом и чувствовала, что ею помыкают, она имела обыкновение спать до полудня, просыпаясь только для того, чтобы мысленно сочинить убийственное письмо своим врагам, и тут же вновь засыпая. Так и в это утро она в десять часов еще почивала среди бело-розовых кружевных думок, которыми украсила постель отеля «Пикардия», когда ее разбудил дружный вопль горничной и секретарши:

— Мадам! Мадам! Вас спрашивает дама! По-моему, это…

Бесси вне себя от ярости только-только успела привскочить на кровати, показав ночную рубашку, прозрачную, словно сетка от москитов, и выставить вперед чугунный подбородок, как в спальню ураганом ворвалась какая-то женщина и, отшвырнув в сторону горничную с секретаршей, крикнула:

— Куда вы дели моего сына?

Незнакомка была высока ростом и немного похожа на Бесси. Правда, голос у нее меньше напоминал виаг пилы, но она возмещала это большей словоохотливостью:

— Если вы его похитили, если вы отпустили его со своим мальчишкой…

— Сумасшедшая! — взвизгнула Бесси. — Вон отсюда! Мисс Тингл, вызовите полицию!

— Ах, мадам, это же Сидония, королева Словарии, — пролепетала секретарша.

— Королева!.. Сидония… О господи! — простонала Бесси и захлебнулась в подушках.

Королева подскочила к ней и свирепо рванула ее за руку.

— Где он? Он здесь?

— Ваш сынок? Король?

— Ну, конечно, дура! Мне известно, как вы вчера заманили его сюда…

— Вот что: будь вы хоть сто раз королева, я ваши грубости выслушивать не намерена. Откуда я знаю, куда делись мальчишки? У меня нет привычки вскакивать ни свет ни заря. Сейчас посмотрим.

Бесси накинула халат, напоминавший легкую пену в бокале с искристым бургундским. Ошеломленная таким несколько непредвиденным знакомством с августейшей особой, но все же тая в душе надежду, что королева Сидония заметила ее неимоверную элегантность, она поспешно провела свою гостью через гостиную в спальню Терри.

В спальне никого не было.

В соседней комнате Хамберстоун, камердинер, которого Бесси наняла исключительно с целью потрясти Сидонию, храпел, окутанный парами джина, и вместо корректного полуфрака являл взору ночную рубашку из красной фланели.

Хотя Сидония обрушилась на Бссси без соблюдения особых церемоний, их встреча могла показаться свиданием влюбленных по сравнению с тем, как Бесси с места в карьер ухватила лакея за уши. Неистовая Сидония, уже много лет наводившая ужас на Балканы, даже почувствовала восхищение, ознакомившись с лексиконом Бесси, а цвет английских слуг дрожал, как осиновый лист, объясняя, что из-за невралгии он проспал и знать ничего не знает ни о мистере Герри, ни о каких-либо королях.

Бесси кинулась к гардеробу.

— Нет его синего костюма!

Она кинулась к телефону.

— Рыжик, голодранец рассыльный, с которым Терри играет, тоже куда-то пропал. Ах, королева! Он пропал. Мой сыночек! А я еще была с ним такой строгой! Может, вы и очень любите своего мальчика — ну, короля. — но все равно не больше, чем я своего, и…

И две женщины, ее величество королева Словарии к миссис Гейт из Меканиквилла, обнялись и горько ваплакали.

Бесси потребовалось всего шесть минут, чтобы одеться — Сидония изгнала трепещущую горничную и собственноручно ей помогала. Через шесть с половиной минут они уже входили в королевские апартаменты на четвертом этаже — и Бесси об руку с королевой проследовала мимо взволнованного графа Элопатака, как надменная персидская кошка. На благоуханную парадность личных покоев королевы и на плачущих фрейлин она не обратила никакого внимания.

Сидония немедленно вызвала к себе управляющего отелем, трех местных сыщиков и всех полицейских. Эти последние вышли на дежурство в восемь утра и короля не видели. Прислуга отеля не видела его со вчерашнего дня. Тем временем Элопатак звонил в Скотленд-Ярд. Через несколько минут он доложил, что полицейский, дежуривший ночью в коридоре, видел, как Максимилиан около шести часов утра играл в мяч возле черной лестницы; вернулся ли Максимилиан к себе в спальню или поднялся наверх, он не знает.