Гулящая

ре у ней, неизбывное, неисходное... А счастье? Были думы о счастье, были напрасные надежды, которые всегда обманывали, разбивались об острые пороги опостылевшей жизни, утрат, нужды и лишений...

Прежде и то хорошо было. Прежде хоть были напрасные надежды, и обманывали, а все же красили несчастливую долю. А теперь? Хоть бы надежду вспомнить какую - и того нет. Тихо, словно искра под пеплом, тлеет ее душа, еле подавая признаки жизни, еле показывая, что она еще чем-то томится, еще чего-то хочет... Так гниет дерево на корню: уж и ветви посохли, и от сердцевины осталась труха, а оно все стоит; ветер в непогодь ломает сухие ветки, шашель точит изнутри гнилые сучья; кругом дупла, кругом дыры, один ствол - да и тот пустой... а оно все стоит! Не ветер, буря нужна, чтобы повалить его,- и оно, поскрипывая, ждет этой бури.

Ждет своей бури и Приська. Только нет да нет ее!.. А мысли, как черви, копошатся в голове, гложут больное сердце, подтачивают слабые силы.

Вот уж третий день она думает, как выбраться в город. Ложась спать, решает: завтра... завтра непременно пойду; что бы там ни было, а завтра соберусь... Но завтра жизнь снова ставит препоны: с чем туда сунешься, да и в чем?.. И снова до вечера томят ее неотвязные думы, весь день неотступно терзают ее, чтобы вечером снова пробудить в измученном сердце надежду на завтрашний день...

Так она и прособиралась, не пошла. На третий день из волости прибежал, запыхавшись, староста и набросился на нее с руганью.

- Все на нас валите! - кричал он.- А кому это дело ближе - жене или старосте! Постыдились бы! У меня, может, своих хлопот не оберешься: каждый божий день из-за вас, чертей, в волость таскают, а тут еще в город иди, признавай всякого пьяницу, который замерзнет на свалке!

Через три дня он опять пришел; принес новые сапоги, мешочек соли и платок.

- И денег,- говорит,- пять рублей было, да их за подушное оставили в волости.

- Ведь там всего рубля три следовало,- возразила Приська.

- Не мое дело. Оставили в волости. Поди сама узнай.

Староста ушел. Приська глядит на вещи, которые он принес,- вот что осталось теперь от ее Пилипа!.. А Христя без всякого умысла еще больше растравляет рану,- разглядывая вещи, она говорит матери:

- И, новый платок отец купил и сапоги... да какие маленькие и красивые сапожки! Кому же это? А вот - соль. В узелочке еще что-то есть.

Она вынула бумажный сверток и стала его разворачивать. Глаза у нее разгорелись, когда она увидала три длинные шелковые ленты и небольшие сережки с крестиками на подвесках. Это уж отец для нее купил, для нее!..

- Посмотрите, мама, что отец купил мне, показывает она матери.

Приська только вздрогнула и отвернулась. Горько было ей слушать радостную болтовню дочки, больно было глянуть на эти покупки... Во что они ей обошлись? Чего они стоят теперь? Она цепенела, глядя на них, вспоминая, где и как они были найдены!..

Миновала еще неделя. День за днем, ночь за ночью потянулись, словно черви, безногие поползли,