Викинги

Вполне естественно, что длина судна зависит от числа его весел. Чаще всего их было тридцать, по пятнадцати на борт, как на египетских кораблях XV века до н. э., а потом на греческих. Вот несколько свидетельств одной только саги: «Торлейв дал ему ладью с пятнадцатью скамьями для гребцов и всем снаряжением, шатрами и припасами» (здесь скамьи были сплошными, от борта к борту); «В эту самую осень Олав конунг велел построить на берегу реки Нид (в районе Тронхейма.— А.С.) большой боевой корабль. Это была шнека. Для ее постройки понадобилось много мастеров. К началу зимы корабль был готов. В нем было тридцать скамей для гребцов (полускамей с про­ходом между ними.— А.С). Он был высок, но не широк». Этому кораблю, построенному в 955 году, Олав Трюггвасон дал имя «Транин» (Журавль); «У Рауда был большой корабль с золоченой драконьей головой на носу. На нем было тридцать скамей для гребцов, и его величина соответствовала этому); «У него был боль­шой корабль с тридцатью скамьями для гребцов, и все люди на нем были как на подбор».

В «Саге о Сверрире» можно обнаружить корабли с двадцатью шестью, двадцатью пятью, двадцатью тре­мя скамьями. При определении морской повинности фюльков по закону Хакона Доброго за единицу изме­рения принимался двадцатискамеечный корабль: это был рубеж, после которого корабль считался «боль­шим» и был рассчитан на две-три сотни человек. В одном из походов на корабле Сверрира было триста двадцать человек. У сыновей Олава Святого и их современников — ярлов Кальва и Хакона — были корабли с сорока веслами каждый. Корабль Кнута Могучего, имевший шестьдесят гребных скамей, за­ставляет вспомнить шестьдесят спутников Брандана во второй его экспедиции. Казалось бы, разница су­щественная. Но много лет спустя Эрлинг «велел сна­рядить корабль с двадцатью скамьями для гребцов, другой — с пятнадцатью скамьями (это были боевые корабли.— А.С.) и грузовой корабль для дорожных припасов». Можно поэтому не сомневаться, что коли­чеством гребцов регулировалась только скорость. В случае погони за каждое весло, если позволяло нали­чие людей, садились двое, четверо, шестеро.

Вплоть до конца правления Олава Святого в 1028 году корабли викингов имели, как правило, по тридцати полускамей или пятнадцати скамей. В конце XI века корабль Харальда насчитывал тридцать пять гребцов, столетие спустя конунг Сверре построил один корабль с тридцатью гребцами и один с тридцатью двумя. В XII веке, на закате «эпохи викингов», норманнские корабли имели от тридцати до тридцати семи гребцов (нечетные цифры объясняются тем, что в их число включали рулевого), хотя, конечно, было предостаточно и других.

А вот что говорит сага о самых знаменитых кораб­лях викингов, принадлежавших Олаву Трюггвасону и Рауду: «Олав конунг захватил корабль, который был у Рауда, и сам правил им, так как этот корабль был много больше и красивее Журавля. Впереди у него была драконья голова, и за ней изгиб, который кончался как хвост, а обе стороны драконьей шеи и весь штевень были позолочены. Конунг назвал этот корабль Змей («Ормринн».— А.С.), так как, когда на нем были под­няты паруса, он походил на крылатого дракона (а вовсе не по носовому изображению! — А.С.). Это был самый красивый корабль во всей Норвегии. <...> В следую­щую зиму... он велел построить большой корабль... Он был много больше, чем все другие корабли, которые тогда были в стране... Строитель корабля звался Торберг Строгала. Но многие другие помогали ему — кто сплачивал доски, кто тесал, кто забивал гвозди, кто подвозил лес. Все в корабле было очень тщательно сделано. Корабль был длинный и широкий, с высоким бортом и из крупного леса... Все говорили, что никогда не видели такого большого и красивого корабля... Торберг был главным корабельным мастером, пока корабль строился. Это был корабль с драконьей головой на носу и сделанный по образцу того Змея... Но он был много больше и во всех отношениях более тщательно сделан. Конунг называл его Великим Змеем («Ормринн Лан-ги».— А.С.), а того — Малым Змеем («Ормринн Скам-ми».— А.С.). На Великом Змее было тридцать четыре скамьи для гребцов (вместо обычных тридцати.— А.С.). Голова и хвост дракона были целиком позолочены, а борт был так же высок, как на морских кораблях (? — А.С). Из всех кораблей, построенных в Норвегии, он был лучше всего сделан и потребовал наибольших затрат. <...> Затем Олав конунг велит спустить на воду Великого Змея, а также все другие суда, большие и малые. Он сам правил Великим Змеем. И когда наби­рали людей на корабли, то отбор был очень тщатель­ным: ни один человек на Великом Змее не должен был быть старше шестидесяти и младше двадцати лет, и они тщательно отбирались по силе и храбрости. Пер­выми были набраны люди в дружину Олава конунга. В нее брались как изнутри страны, так и из других стран (одно из немногих прямых упоминаний наемни­ков.— А.С.) самые сильные и самые храбрые. <...> Восемь человек было на каждой полускамье в Змее, и все это были отборные мужи. Тридцать человек было на корме корабля (дружина конунга.— А.С.)». Под стать «Великому Змею» был, видимо, и корабль Лейва Счастливого, имевшего своими спутниками тридцать четыре человека: все они явно были и гребцами.

Как видим, сами норманны не делали различия между «драконами» и «змеями». Да и мудрено было бы им это сделать, если форштевни их ладей могла укра­шать какая угодно фигура, дававшая, как повелось еще с античности, имя и самому кораблю. Корабль Олава Святого, например, назывался «Человечья Голова»: он собственноручно вырезал на форштевне свой портрет. «И долго потом в Норвегии на носу кораблей правите­лей вырезали такие головы»,— повествует сага. Одна­ко никому пока не пришло на ум окрестить такие суда «головастиками» и выделить их в особый тип. Другой корабль этого же конунга нес впереди золоченую голо­ву зубра и носил имя этого животного. «Эдда» упоми­нает ладью бога Бальдра, второго сына Одина, правив­шего Вестфалией: «Хрингхорни» («с кольцом на фор­штевне»). Она была «всех кораблей больше». Корабль Эйндриди назывался «Драглаун» (drag — волок), а его противника Эрлинга — «Буковый Борт».

Все тексты саг убеждают в том, что драконов вы­резали не чаще других носовых фигур. Похоже, что эта мода пошла именно от Олава Трюггвасона и полюби­лась только тем немногим, кто стремился сравняться с ним в славе и политическом влиянии, а в идеале — и превзойти их. Была ли это фигура устрашения, что, в общем-то, наивно, или родовой герб Харальда Прекрасноволосого (Олав приходился ему правнуком), не­известно. Голова дракона на его судне была съемной и служила опознавательным знаком, а это функция имен­но герба, она перешла потом к рыцарям. Когда однаж­ды в поле зрения наблюдателей оказался норвежский корабль, очень похожий на «Великого Змея», но без носовой фигуры, они заподозрили Олава в трусости, поскольку тот «не смеет плыть с драконьей головой на носу корабля». И лишь когда из-за мыса показался корабль Олава — «очень большой и с позолоченной драконьей головой» — все стало на свои места. Этот корабль был единственным в своем роде, он узнавался с первого взгляда и служил эталоном морского могу­щества и доблести.

Потому-то корабли с драконами и привлекали особое внимание современников. Так были оформлены, напри­мер, самые большие из всех известных нам судов нор­маннов, принадлежавшие ярлам Кнуту Могучему и Хакону, безуспешно пытавшимся нагнать страх на Олава Святого. У Кнута «был такой огромный боевой ко­рабль, что на нем умещалось шестьдесят скамей для гребцов. На штевне у него была золоченая голова дра­кона. У Хакона ярла был другой корабль с сорока скамьями для гребцов. И у него на штевне была золо­ченая голова дракона. На обоих кораблях были паруса в красную, синюю и зеленую полосу. Надводная часть кораблей была покрашена, и вся корабельная оснастка была отличной. У него было и много других больших и хорошо оснащенных кораблей». «Большой боевой ко­рабль с головой дракона на носу» велел выстроить и ярл Торольв, а потом подарил его Харальду Прекрасноволосому. Может быть, тот и называл его «Дреки», но во всяком случае это слово отражало бы лишь имя корабля или деталь герба его владельца, но никак не его тип.