Ржавчина

Анна отвѣтила не сейчасъ. Въ комнатѣ только и слышалось стуканье капель дождя о стекла оконъ.

— Я не знаю, какъ отвѣтить вамъ, — наконецъ сказала она. — Надо говорить или все, или ничего… Лгать я не люблю, не умѣю, да и очень рѣдко нахожу нужнымъ, а говорить правду тоже не считаю возможнымъ… Скажу одно: я передъ вами виновата и прошу извинить меня.

Бѣжецкій всталъ съ кресла и пересѣлъ на маленькій табуретъ близъ кушетки. Анна никогда не говорила съ нимъ такимъ тономъ.

— Ахъ, что вы, Анна Николаевна, я не объ извиненіи говорю, — живо возразилъ онъ. — Меня только мучило, неужели въ этомъ высказалось полное презрѣніе…

Анна не дала ему договорить.

— Я сама была тогда ужасно несчастна. Мнѣ можно простить, — заговорила она. — Простите и никогда не упоминайте мнѣ о томъ вечерѣ. Вы прощаете… да? — спросила она Бѣжецкаго, протягивая ему руку.

Тотъ горячо поцѣловалъ ее. Анна быстро отдернула руку, хотѣла сказать что-то и остановилась. Опять водворилось несносное молчаніе.

— Какой скучный дождь, — замѣтила Анна.

— Да, тоску наводитъ, — подтвердилъ Бѣжецкій.

— И нигдѣ такъ, какъ въ деревнѣ.

— Еще бы… Ничего не можетъ быть невыносимѣе деревни въ дурную погоду, — соглашался съ нею Бѣжецкій.

— Меня удивляетъ, зачѣмъ же люди, которымъ нечего дѣлать въ деревнѣ, живутъ тамъ, — замѣтила Анна.

Бѣжецкій, по простосердечію, не понялъ ее.

— Отчего не поѣхать куда-нибудь на воды, за границу, — говорила Анеа.

Ея собесѣдникъ продолжалъ смотрѣть на нее, но видно было, что онъ не слышалъ, что она говорила ему. Такой его взглядъ всегда раздражалъ Слащову.

— Вотъ отчего бы вамъ не проѣхаться по Европѣ, - продолжала Анна.

— Мнѣ? — очнулся Бѣжецкій. — Вы гоните меня?…

— Нѣтъ, что вы!… Только мнѣ кажется, вы скучаете у насъ…

— Еслибы скучалъ, навѣрное не остался бы жить чуть не цѣлое лѣто.

— Такъ отчего же у васъ съ утра до вечера не сходитъ съ лица выраженіе муки? — полушутя спросила его Анна.

— Вы плохо читаете на моемъ лицѣ, Анна Николаевна, вотъ все, что я могу отвѣтить вамъ, — проговорилъ смущенный Бѣжецкій.

— Можетъ быть… Только нѣтъ, я не ошиблась, — всегда чувствуется, когда рядомъ кто-нибудь скучаетъ.

— Чѣмъ? — спросилъ Бѣжецкій. — Тѣмъ, что и самъ скучаешь съ нимъ?

Анна не отвѣтила, — она не любила лгать.

Бѣжецкій сталъ судорожно грызть ногти. Анна закинула голову на спинку и смотрѣла въ потолокъ. Въ комнатѣ совсѣмъ стемнѣло. На порогѣ показался лакей и, озираясь, искалъ кого-то.

— Кого вамъ? — спросила Анна, обрадовавшись его появленію.

— Ѳедора Михайловича баринъ въ себѣ въ кабинетъ просятъ, — отвѣтилъ лакей.

— Сейчасъ иду, — отвѣтилъ Бѣжецкій, быстро всталъ и пошелъ къ Никсу.

Онъ засталъ Слащова лежащимъ безъ сюртука на диванѣ, съ недовольнымъ выраженіемъ лица.

— Что, выспались? — спросилъ его Бѣжецкій.

— Да. И я вамъ скажу, это самое веселое времяпрепровожденіе въ нашемъ Нагорномъ. Вѣдь тутъ чортъ знаетъ какая скука;- проговорилъ, широко зѣвая, Николай Сергѣевичъ.

— Кто же велитъ вамъ оставаться здѣсь?

— Annette хочетъ прожить въ деревнѣ до осени… Я ей предлагалъ ѣхать на море, на воды… Никуда не хочетъ, ничего ей не надо… Апатія какая-то напала послѣ болѣзни… А одну ее оставить я не могу же. Былъ бы ребенокъ, осталась бы съ нимъ и было бы не скучно. Маменьку просилъ пріѣхать, — Біаррицы разные пропустить боится; да ей и трехъ дней не прожить въ деревнѣ… Бѣжецкій, вотъ я и позвалъ васъ сюда, хотѣлъ спросить, вы еще поживете у насъ, а я бы въ Петербургъ съѣздилъ.

— Нѣтъ, не могу, — я завтра самъ уѣзжаю.

— Завтра?… Что вы! Куда?… Вы еще вчера мнѣ говорили, что у васъ цѣлый мѣсяцъ свободный.

— Да… Но мнѣ нужно съѣздить въ К…. У меня вѣдь тутъ дядя предводителемъ дворянства, хочу повидаться.

— Чудакъ вы какой, откуда вы дядю еще откопали!… Никогда про него ни слова не говорили.

— Я какъ-то на дняхъ вспомнилъ и рѣшилъ ѣхать.

— Вотъ вздоръ какой! Оставайтесь. Мнѣ необходимо въ Петербургъ съѣздить.

— Такъ что же мнѣ нянькой около Анны Николаевны сидѣть? — вышелъ изъ себя Бѣжецкій. — Я вамъ говорю, Николай Сергѣевичъ, не могу я остаться… Не приставайте ко мнѣ, а лучше поѣдемте со мной въ К…. Взглянете, что за городъ, какое общество…

— А и это хоть какое-нибудь развлеченіе. Дня на три-то можно Annette и одну оставить.

— Я рѣшилъ ѣхать завтра съ разсвѣтомъ.

— Ну, что вы, что вы! Куда заторопились? И поспать не успѣемъ.

— Мнѣ нужно какъ можно раньше.

— Да вѣдь Annette-то надо же будетъ увидать?

Рѣшили выѣхать въ десять часовъ.

Бѣжецкій не хотѣлъ прощаться или объясняться съ Анной и весь вечеръ просидѣлъ въ своей комнатѣ. Онъ что-то писалъ, потомъ долго переправлялъ, перечеркивалъ, переписывалъ, разставилъ знаки препинанія, и принялся ходить взадъ и впередъ по комнатѣ. Затѣмъ, видно, что-то придумалъ и перемѣнилъ все начало письма. Пришлось переписывать снова. Къ тремъ часамъ письмо было готово, онъ положилъ его въ конвертъ и тщательно вывелъ на адресѣ, какъ будто для того, чтобы не перепуталъ почтальонъ: «Ея Высокоблагородію Аннѣ Николаевнѣ Слащовой».

На слѣдующій день, въ десять часовъ, тройка сытыхъ лошадокъ увозила изъ Нагорнаго Никса и Бѣжецкаго.

Анна сидѣла на кровати и заспанными глазами разбирала мелкій почеркъ Бѣжецкаго.

XII.

„Какой самоувѣренный мальчишка! — пронеслось въ головѣ Анны, когда она дочитала письмо и швырнула его на ночной столикъ. — Увидѣла бы, какой успѣхъ онъ могъ бы имѣть при другой обстановкѣ… Здѣсь онъ не могъ мнѣ доставить развлеченія!.. О какомъ же развлеченіи говоритъ онъ? Видно на себя не надѣется, а нужна посторонняя помощь… Какой дуракъ!“ — думала Анна, пока горничная одѣвала ее.

Потомъ она прошлась по большому старинному дому, пошла во второй этажъ, въ бывшія пріемныя комнаты прежнихъ владѣльцевъ имѣнія.