Герой-чудотворец

Все началось сначала. Те же самые идиотские вопросы и ответы. Чарли вошел в студию с чувством острого любопытства к тому, что должно было произойти в ней. Любопытство было более чем удовлетворено.

– …Примите от «Дейли трибюн», – сказал мистер Шаклворс с тенью улыбки, – чек на пятьсот фунтов.

– Благодарю вас, мистер Шаклворс, – ответил Чарли в соответствии с программой. – Я только выполнил свой долг, но я очень благодарен «Дейли трибюн». – Это было чистейшей правдой. Пятьсот фунтов! Он до сих пор всё еще не верил в этот изумительный факт, и он бы не удивился, если бы после всей этой затеи с киносъемкой мистер Шаклворс вырвал бы у него чек и вместе с ним и мечту о пятистах фунтах.

– Насколько мне известно, – продолжал мистер Шаклворс, тщательно собирая из кусочков свою улыбку, – вы являетесь постоянным читателем «Дейли трибюн».

– Отлично! – прорычал режиссер. Он работал, не снимая шляпы, чтобы каждому было ясно, кто он. – Выключить! Нет, вы оба не сходите с мест. Давай, Джим.

Джим накатил гигантскую камеру на обе жертвы, чьи ноги были прикованы к полу меловой чертой. Чарли – лицо его вновь вспотело – воспользовался перерывом, чтобы взглянуть на свой листок. На листке заглавными буквами было напечатано, что он должен был говорить.

– Да, – со страхом подтвердил Чарли. – Вот уже несколько лет я постоянный читатель «Дейли трибюн»… – Ну и комедия! Он поднял глаза и увидел, что маленький человечек с громадной пуховкой опять смотрит на него. Через секунду его опять будут душить этой вонючей пудрой. Он сделал вид, что углубился в бумажку. – Да, я уверен, – хрипло прочел он, – что газета помогает мне, как истинному англичанину, выполнить свой долг, в чем бы он ни выражался. Я уверен, что все читатели «Дейли трибюн» скажут то же. «Может быть, – подумал Чарли. – Что же касается его, так это не метод, чтобы вызвать его на разговоры». Внезапно он представил себе всех, кого знал в Аттертоне и Бендворсе, то, как они сидят в кинозалах, смотрят на него, слушают, что он, Чарли Хэббл, говорит. Ему показалось, что он слышит, как они хохочут. Он беспокойно задергался.

– А ну! – крикнул он к своему и всеобщему удивлению. – Шевелись живей! Кончай!

Ему ответили, что они «шевелятся так, как могут, старина». Человечек с пуховкой сделал было шаг вперед, но был остановлен его свирепым взглядом. Потом последовали «Ол-райт!» и «О'кей!», и съемка продолжалась.

– …Постоянный читатель «Дейли трибюн», – повторил мистер Шаклворс с жалкими остатками улыбки на лице, голосом, в котором звучало крайнее отвращение.

– Да, – ответил Чарли безнадежно. – Я постоянный читатель «Дейли трибюн» вот уже… вот уже несколько лет…

– Я думаю, – сказал мистер Шаклворс (у него был такой вид, как будто его стошнит в следующую секунду), – она и помогает вам и приносит удовольствие.

– Конечно, – ответил Чарли, похолодев от ужаса при мысли, что это всё, что он сможет сказать когда-либо вообще, но всё-таки вспомнил и выпалил: – Я уверен, что газета помогла мне выполнить мой долг, в чем бы долг… долг… как истинному англичанину…

– Очень хорошо, – мрачно заявил мистер Шаклворс, – что как гость «Дейли трибюн» вы отлично проведете свой первый отпуск в Лондоне.

– Благодарю вас, мистер Шаклворс, – сказал Чарли с отчаянием. – Я уверен, что проведу его отлично.

На этом программа заканчивалась.

«Ребята» отключали и выключали, кричали друг другу «О'кей», словно все они только что прибыли из Голливуда, а режиссер, сняв шляпу, уверял мистера Кинни, что при всех условиях выпуск войдет в ночную программу, которую сегодня будут демонстрировать в нескольких кинотеатрах Вест-Энда.

– Что сделано, то сделано, – сказал мистер Шаклворс, вытирая лицо. – В первый раз в жизни я связался с этой проклятой съемкой и, надеюсь, в последний.

– Я тоже, – солидарно поддержал его Чарли.

– Я вас поручаю одному из своих молодых работников, – сказал мистер Шаклворс не без важности. – Минутку, Хьюсон! Он доставит вас в гостиницу «Нью-Сесил» и позаботится, чтобы вас там хорошо приняли. Я хотел бы, чтобы в течение нескольких часов вы не уходили оттуда, возможно, нам понадобятся еще несколько ваших фотографий и кое-какой материал. Позвоните из гостиницы в редакцию и будьте у телефона, пока мы не кончим всё. Чек можете передать кассиру гостиницы, он разменяет его для вас, Хэббл. Ну, вот и всё.

– Мистер Шаклворс, как в отношении других газет и агентств? – спросил Хьюсон. – Можно дать им воспользоваться материалом?

– Да, они могут пользоваться материалом и фотографировать его. Но вся эта история – наша, и для них никакого интересного материала, понятно? Давать им только то, что мы находим нужным давать. Держитесь этой линии. Кстати, Хэббл, вы пьете?

– Не так чтоб очень, мистер Шаклворс.

– Хорошо. Пейте как можно меньше. Безопасней, намного безопасней. До свидания.

Хьюсон, тощий смуглый молодой человек с обезьяньим морщинистым лицом, проводив редактора взглядом, подмигнул Чарли и, жеманно передразнивая, сказал:

– Безопасней, намного безопасней.

Чарли, чувствуя себя с ним значительно проще, чем с такими великими людьми как Шаклворс и Кинни, понимающе ответил:

– Я знаю, на что он намекает.

Хьюсон опять подмигнул:

– Я тоже. Если бы я был на твоем месте, я бы и в рот не брал. Был бы трезвым, как стеклышко, пока не кончилась бы вся эта затея. Давай, идем отсюда.

– А моя физиономия? Пудра?

– На вид не так плохо, как пахнет. Ты пахнешь, как хор красоток в не особенно удачных ревью «Стоктон-он-Тиз» или «Эштон-андер-Лайм». Может быть, тебе здесь дадут умыться. Непохоже это на них, но кто знает.

«Ребята» дали ему умыться, и Чарли вышел из студии, сияя от облегчения и желтого дешевого мыла. Хьюсон подозвал такси.

– Чемодан твой? – спросил он.

– Весь мой багаж, – ответил Чарли.

– Ну и удивятся в «Нью-Сесил». Наплевать. Что в нем? Старая ночная шерстяная сорочка, ковровые шлепанцы и пара-другая носок?

– Почти угадал.

– Ничего, кивнешь, и завтра они оденут тебя с ног до головы, или реклама теперь не реклама. Советую брать обеими руками. Потряси городишко. Жги и грабь.

Когда такси завезло их в красные ревущие джунгли автобусов, Хьюсон, положив руку на руку Чарли, посмотрел на него испытующе и доверительно зашептал:

– А теперь я спрошу тебя не как журналист (помоги всем нам, господи!), а как человек, как любимый сын своей матери, и я хочу, чтобы ты ответил не как герой, не как «герой-чудотворец», спаситель тысяч, британец, выполнивший свой долг, а как другой человек, утеха своего отца. Ты действительно сделал что-то такое в этом, как его – Аттертоне?

– Нет, – чистосердечно признался Чарли.

– Я так и думал. Иначе бы наша газетенка полетела к чертям, если бы начала печатать действительные факты. А так – это что-то из ничего. Отлично. Значит, мы всё еще в старой форме.

Такое сбивало с толку. Рядом с Чарли был журналист, совсем не похожий на Кинни или мистера Шаклворса. Очевидно, один из тех бойких ребят, которым всё нипочем. Тем не менее он ему нравился. В его молодом и в то же время старом сморщенном лице было что-то забавное. Чарли встречал такого рода парней с такими же веселыми обезьяньими ужимками. В каждой футбольной команде, на каждой фабрике найдется такой вот.

Такси затормозило у входных дверей огромного нового здания возле парка.

– «Нью-Сесил отель» – твой будущий дом. На неделю-две, хотя, может быть, и на десять лет, если ты сумеешь использовать это дело как следует. Последний крик лондонской роскоши, то, что называется «супер-де-люкс отель». Ничего домишко! – провозгласил Хьюсон, показав рукой на него.

– Слушай, приятель! – воскликнул Чарли, со страхом разглядывая умопомрачительное здание. – Я не могу жить здесь.

– Можешь и будешь. Нет ничего легче. Только приказывай. Гостинице нужна реклама, а наш старина – один из ее директоров.

– Какой старина? – спросил Чарли.

– Хозяин «Дейли трибюн» и «Санди курир» и еще нескольких газет и журналов. Он директор этого уютного гнездышка, хотя я и не верю, что он настолько глуп, что мог всадить в него деньги, потому что домишко никогда не будет приносить доход.